Искушай меня в сумерках (ЛП)

Сидя за туалетным столиком, Поппи припудрила нос и слегка подкрасила розовой помадой губы. Этим вечером они с Гарри должны были присутствовать на обеде в одной из частных гостиных отеля, где проходил официальный прием в честь прибывшего с визитом монарха Пруссии, короля Фридриха Вильгельма IV, с участием иностранных дипломатов и высокопоставленных чиновников из правительства. Миссис Пеннивистл показала Поппи меню и иронично отметила, что с десятью переменами блюд обед закончится лишь поздней ночью.

На Поппи было ее лучшее платье из фиолетового шелка, переливающегося на свету всеми оттенками синего и розового. Уникальный цвет платья был достигнут благодаря использованию новых искусственных красителей, и настолько поражал взгляд сам по себе, что платью требовался лишь минимум украшений. Лиф платья словно окутывал тело Поппи, оставляя ее плечи обнаженными, а многослойные юбки тихо шелестели при малейшем движении.

Как только она припудрилась, в дверном проеме появился Гарри и медленно обвел ее внимательным взглядом.

– Ни одна женщина не сравнится с вами сегодня вечером, – тихо произнес он.

Поппи улыбнулась и поблагодарила его.

– Вы тоже очень мило выглядите, – сделала она ему ответный комплимент, хотя "мило" было совершенно неподходящим словом, чтобы охарактеризовать внешность ее мужа.

Гарри был красив суровой красотой, подчеркнутой официальной черно-белой гаммой одежды, галстук накрахмален и ослепительно бел, ботинки начищены до блеска. Он носил одежду с такой элегантностью и естественной легкостью, что в сочетании с мягкими обходительными манерами и притягательностью его личности, было легко забыть о том, насколько расчетлив он был.

– Нам уже пора спускаться? – спросила Поппи.

Гарри извлек из кармана часы и сверился с ними.

– Осталось еще четырнадцать... Нет, уже тринадцать минут.

Поппи в удивлении приподняла брови, заметив, какими потертыми и исцарапанными были его часы.

– Бог мой, да они у вас, наверное, целую вечность.

Он помедлил, сомневаясь, но все-таки показал ей часы. Поппи осторожно взяла их – маленького размера, но при этом довольно тяжелые для ее ладони, золотые, металл все еще хранил тепло его тела.

Откинув крышку, она увидела, что исцарапанный в мятинах металл не хранит никаких надписей и ничем не украшен.

– Откуда они у вас? – полюбопытствовала Поппи.

Гарри забрал у нее часы и спрятал в карман с непроницаемым выражением лица.

– Часы дал мне отец, когда я сообщил ему, что уезжаю в Лондон. Он рассказал, что давным-давно ему их, в свою очередь, тоже подарил его отец с наставлением, чтобы он, когда достигнет успеха, отпраздновал это, приобретя себе часы получше. Отец передал их мне с точно такими же словами.

– Но вы так и не купили другие?

Гарри покачал головой.

Немного растерянная улыбка тронула ее губы.

– Но я бы сказала, что вы более чем преуспели, и вполне заслужили новые часы.

– Еще нет.

Она подумала, что он, должно быть, шутит, но выражение его лица опровергало ее предположение. Поппи одновременно и возмутилась, и восхитилась свои мужем, и все гадала, какого же еще богатства он намерен достичь, насколько расширить свое влияние и власть, чтобы счесть свое положение достаточно удовлетворяющим его амбициям.

А может, такого понятия как "достаточно", для Гарри Ратледжа не существовало вовсе?

Поппи совсем растерялась и расстроилась из-за своих мыслей, когда Гарри достал что-то из кармана фрака, оказавшееся плоским прямоугольным кожаным футляром.

– Подарок, – пояснил Гарри, протягивая его Поппи.

Ее глаза расширились от удивления.

– Вы вовсе не обязаны дарить мне что-либо. Но все равно спасибо. Я не ожидала...О!

Она замолчала, открыв коробочку и увидела там бриллиантовое ожерелье. Поппи молча разглядывала его, выглядевшее словно лужица из сверкающего огня на бархатной подкладке. Оно было выполнено в виде цветов, перемежавшихся звеньями четырехлистника.

– Вам нравится? – будто мимоходом спросил Гарри.

– Да, конечно... От него просто дух захватывает.

Поппи даже никогда и не мечтала владеть такой драгоценностью.

Единственное ожерелье, которое у нее было, это цепочка с подвеской в виде одинокой жемчужинки.

– Мне... Мне надеть его сегодня вечером?

– Думаю, оно подойдет к вашему наряду.

Гарри вынул ожерелье из футляра, встал за спиной Поппи, и осторожно застегнул его на шее девушки. Холодная тяжесть бриллиантов и теплое прикосновение его пальцев к затылку и шее под ним заставили ее затрепетать. Муж стоял позади Поппи, его руки легко касались плавных изгибов ее шеи, после чего согревающими поглаживающими движениями передвинулись на ее обнаженные плечи.

– Восхитительно, – прошептал он. – Ничто не может быть прекраснее, чем ваша обнаженная кожа.

Поппи невидящим взглядом смотрела в зеркало, но не на свое вспыхнувшее лицо, а на руки мужа на своей коже. Они оба неподвижно застыли, как каменные изваяния, глядя на их общее отражение в зеркале.

Руки Гарри двигались нежно, как будто он дотрагивался до бесценного произведения искусства. Кончиками пальцев он обвел линию ключицы до ложбинки у основания шеи.