Искушение

После мгновенного оцепенения все бросились к этому несчастному телу, но старший летенант резко остановил нас.

— Стой! Радист занимается Гошей. Я с ним. Майор перевязывает рану и прикрывает дорогу, Виталий наверх, следи за тропинкой, перережь на всякий случай связь. Саша проверяет внутри. Вперед.

Мне удалось худо-бедно подвязать, отваливающийся будто взрезанный бараний огузок, подбородок к остальной части лица и всё вместе замотать через затылок бинтом. Качество повязки конечно оказалось не ахти, но все сооружение довольно прочно удерживалось на голове. На вский случай вколол себе пару шприц-тюбиков, с антибиотиком и с противостолбнячной или черт его знает еще какой вакциной, решив, что лишнее не помешает в такой исключительно септичной местности как Афганистан. Покончив с медицинскими упражнениями я вставил в автомат новый рожок. В старом еще оставалось немного патронов, поэтому я не стал его выбрасывать, а засунул в свободный карман брезентовой майки. На всякий пожарный случай. Проверил последнюю оставшуюся гранату и положил ее в освободившийся верхний кармашек. Устроился поудобнее и стал наблюдать за исчезающей за недалеким поворотом оврага дорогой.

Через минут двадцать ко мне подошел радист, вытирая бинтом окровавленные руки.

— Разрешите я посмотрю, что с головой.

— Не надо, все в порядке, не стоит лишний раз бередить. Пусть в госпитале пришивают окончательно.

— Уколы сделали?

— Вколол два тюбика. Скажи лучше, что с Гошей.

— Вырезали ему сволочи ремень со спины. Болевой шок. Так крови не много потерял. Били его перед этим. Пару зубов вышибли. Но это пустяк. Поставят мост — жевать будет. Попробывал приложить лоскут кожи на место, прихватил специальным клеем, пластырем, обвязал бинтами. Может обойдется и прирастет обратно. Хорошо, что они его совсем не срезали. Но боль нестерпимо страшная. Теперь он без сознания.

— Что там за стенкой?

— Склад. Видно недавно организовали. По мелочам. Патроны. Взрывчатка. Горючка. Батареи. Патроны к пулеметам. Ленты. Гранаты. Мины. Этакий сельмаг на душманский манер. — Он зло сплюнул на землю. — Старший говорит, что возможно тот караван, что мы взорвали шел сюда.

— Думаю теперь можно закурить. — Сказал и полез в карман за сигаретами. — Вы будете?

— Я все же на посту.

— Ну как знаете. Так я пошел?

— Иди.

До рассчетного времени оставалось менее часа. Радист свинтил из дюралевых трубочек ручки носилок, продел их в петли брезентового чехла. Мы осторожно подняли Гошу, положили на живот и стараясь нести без лишних рывков и толчков потащили на гребень оврага. Когда группа собралась наверху, в овраге полыхнул взрыв, уничтоживший душманский склад.

На месте встречи и мы и вертушки оказались одновременно, точно, минута в минуту, не раньше и не позже намеченного срока. Боевые МИ-24е кружили в высоте, выискивая на земле бандитские гнезда. Трудяга МИ-8, присев на минуту, подобрал нас, подхватывая каждого, поддерживая, доброй крепкой рукой бортмеха. Первым, естественно, загрузили на носилках Гошу, следом меня, последним заскочил старший лейтенант. Дверка захлопнулась, моторы набрали обороты и загруженная машина взяла курс на базу.

Глава 20. Тылы

В вертолете Гоша ненадолго пришел в сознание и сдерживая стон рассказал историю пленения. При отходе попал стопой в расщелину, подвернул ногу, от внезапной боли потерял на мгновение ориентировку, отстал в темноте от группы и попал в руки душманов. Те живо огрели его прикладом по голове, связали словно барана и кинули в кузов автомобиля. Остальное мы знали.

Гоша снова потерял сознание, начал бредить, говорить и звать кого-то на незнакомом языке. Я повернулся к старшему группы. Тот упреждая мой вопрос покачал головой и сказал, — Он и не Гоша вовсе. Это его с учебки приноровились звать. Настоящее имя уже никто и не помнит. Такое, нерусское, черт ногу сломит. Сам согласился, зовите мол Гошей. Так оно к нему и прилипло.

В госпитале нас разделили. Меня завели в процедурную, вкатали несколько обезболивающих и всяких иных уколов, прочистили и зашили подбородок с хрустом протыкая замороженную кожу и мясо хирургической иглой. Подрезали свисающие на манер бородки концы шелковых ниток, заклеили пластырем шов и отправили в палату отсыпаться, пообещав назавтра обследовать на предмет последствий падения вертолета. Для себя я прикинул, что чудом легко отделался, повреждений и переломов вообщем и целом удалось избежать, а ушибы в счет не шли, но подумав — решил, что заслужил пару — тройку дней отдыха.

На следующий день, рано утром, до полетов, в палату ввалились гости из отряда. Честно говоря, это меня приятно удивило. Так уж получилось, что за все немалое время службы в Афгане мне не пришлось тесно сойтись ни с пилотами, ни с технарями. Сам не пойму, что мешало. Так, привет, привет. Сначала времени не хватало, осваивал заново технику, вспоминал подзабытое. Потом, ежедневная, ежеминутная текучка заела.