Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

«Искусство объединяет человечество. (Я позволю себе прокомментировать фразу этой банальнейшей сентенции. Первая фраза явно не открытие и стара, как мир. — А.Ш.) Искусство едино и нераздельно (поверхностная истина, уже давно навязшая в зубах). Искусство имеет много ветвей, но корень один. (Если это так, то ЧТО является корнем искусства?) Каждый чувствует Истину Красоты. (Если это корень, то, трижды увы! — далеко не каждый чувствует…) Для всех должны быть открыты врата священного источника. (Что можно сказать по поводу этой опасной банальности? Очень рискованное слово „должны“ для человека, исповедующего любовь и свободу. А что, если кто-то не хочет входить в разверстые врата искусства? Гнать его в них насильно, раз он „должен“?) Свет искусства озарит бесчисленные сердца новой любовью. (Уж и не знаю, что сказать об этом безапелляционном утверждении… А если „не озарит“? Или: „новая любовь“. Прекрасно! А как быть со старой?) Сперва бессознательно придет это чувство, но после (чего?..) оно очистит все человеческое сердце.(Если бы, Николай Константинович! Если бы… Пока что за всю историю цивилизации сердце человеческое и сам человек, увы, остались неизменными. А ведь было античное искусство, Возрождение, искусство XIX века. И что же? Гляньте окрест…) Сколько молодых сердец ищут что-то прекрасное и истинное. (Верно, ищут. И кто упорно ищет, тот находит. Но надо смотреть правде в глаза — многие „молодые“ ничего такого Не ищут или ищут совсем другое. А насильно искать не заставишь.) Дайте оке им это. (Я бы на месте автора после сей фразы поставил три восклицательных знака. Но к кому обращен этот пафосный возглас? Кто должен „дать“? Нет ответа, и остается только предположить: даст создатель Института объединенных искусств.) Дайте искусство народу, куда оно принадлежит. (Да… Так и вертится на языке ленинская фраза: „Искусство принадлежит народу“. Ну, а „куда принадлежит…“ Все-таки, наверно, в английской языковой среде стал подзабывать Николай Константинович и родную речь, и правила русской грамматики.)

Пусть простят меня читатели за эти комментарии — больше не буду. Сделано это с единственной целью: показать на конкретном примере, что из себя представляет искусствоведческая и философская публицистика Рериха. К сожалению, к великому сожалению, по своему интеллектуальному наполнению и литературному стилю она в основном такова.

…В Институте объединенных искусств создаются секции: музыки, археологии, театра, литературы, изобразительного искусства, лекторий с научными и философскими отделениями. Преподавать в институте выразили готовность около ста видных деятелей американской культуры, а также ряд ученых. Труд их оплачивался по американским меркам более чем щедро. Браво, маэстро Рерих!

Вскоре за этим начинанием последовало второе — в Чикаго было утверждено объединение художников «Пылающие сердца», а за ним третье: в сентябре 1922 года возник под патронажем Николая Константиновича международный культурный центр «Венец мира». (Горячо! Уже горячо… Еще несколько шагов, и возникнет «Пакт Мира», предложенный неутомимым живописцем, и это название мощной разветвленной организации постепенно, незаметно, как бы само собой, преобразится в «Пакт Рериха».) Забегая вперед, следует сказать, что «Венец мира», призванный осуществлять сотрудничество деятелей науки и искусства разных стран, проложил путь к созданию в тридцатые годы Всемирной лиги культуры, в учреждении которой Николай Константинович играл одну из главных ролей.

…Уже больше года идут хлопоты по созданию музея имени Рериха в Нью-Йорке, в который живописец передаст триста своих полотен. Открытие музея намечается на середину ноября 1923 года.

На это же время намечено еще одно судьбоносное событие: семья Рерихов покидает гостеприимные Соединенные Штаты, может быть, навсегда. Они на американском континенте выполнили все предначертания своих махатм. Путь в Индию открыт. Но сначала — в Европу: во Франции семья воссоединится наконец-то полностью. Кстати, получая свое образование, сыновья Николая Константиновича и Елены Ивановны поменялись местами: в 1923 году младший сын Святослав в Штатах обучается архитектуре и живописи, а Юрий во Франции, в Сорбонне. И вот в Париже все встречаются, чтобы продолжить совместно свой путь — «зов» продолжает звучать…

Собраны немалые средства на «восточное путешествие», как иногда говорит художник в кругу друзей. А подразумевается грандиозная экспедиция в Гималаи, в Тибет. Но не сразу. В Индии — оглядеться, уладить все вопросы с Москвой, и здесь безотказно работает «рижский мост»: коммивояжер господин Шибаев, он же Горбун, старателен, пунктуален, его «канал» функционирует без единого сбоя.