Искушение ворона

И она хотела…

Во второй визит к доктору Шварцу Таня рассказала ему такое, чего не рассказала бы ни маме, ни родной сестре… Разве что случайной попутчице в темном купе ночного экспресса.

Она рассказала доктору Шварцу и про тех морячков из ресторанчика «Грэйт америкэн фуд», что предлагали ей заняться групповым сексом, и как потом она гадливо представляла себе их грязные прикосновения… Рассказала даже о коричнево-розовых пальчиках шофера такси, как втайне мечтала, чтобы они залезли к ней под кружева…

– У вас была предрасположенность к этому, – сказал Шварц, – меня ничуть это не удивляет, это абсолютно нормально. Вы совершенно нормальная и абсолютно здоровая женщина… Вам только необходимо отлепиться от изводящего вас любовника, и сделать это можно только через дозированный контраст… – Доктор выдержал паузу. – Вам необходимо крепко изменить вашему любовнику. Клин клином вышибают, дорогая! И черные пальчики в ваших мечтах о контакте с шофером такси – не болезнь, как вам кажется, а наоборот – проявление здоровой потребности вырваться из рабской психологической зависимости от вашего друга-любовника. Не надо сдерживать себя, мадам, не надо сдерживать…

Эти слова еще долго звучали в ее ушах… Не надо себя сдерживать.

Она летела назад в Сет-Иль и думала – а с кем бы ей изменить Грише?

А Гриша звонил теперь почти каждый час. Звонил на мобильный телефон.

Звонил, потому что ему были очень нужны деньги. Немедленно.

Питер Дубойс – Георг Делох

Бернексдейл-Стрит

Лондон, Великобритания

Июнь 1996

Питер сидел в гостиничном номере, погруженный в глубокие раздумья после поездки на Ньюгейтское кладбище.

Да, по документам, по толстому тому уголовного дела, выданному ему в архивах Министерства внутренних дел, получалось, что Таня Дарлинг, она же Татьяна Захаржевская, уже восемь лет как мертва.

В газетах прошла версия, что миссис Дарлинг, молодая вдова и преуспевающая бизнес-леди, была зверски убита неким Джулианом Бишопом, своим подчиненным и, предположительно, любовником. Порублена на куски тесаком для разделки мяса.

Экспертиза же установила, что причиной смерти стала передозировка героина. И лишь не ранее, чем через сутки Бишоп, находившийся вместе с покойной в ее квартире и, скорее всего, окончательно съехавший с катушек, расчленил труп на куски. Потом сидел еще двое суток, забаррикадировавшись в квартире, и лишь когда полиция, вынужденная прибегнуть к направленному взрыву, высадила железные двери роскошного пентхауса, с диким криком выбросился из окна.

И надо же, умница такая, до того изуродовал тело своей подруги, что опознать ее смогли только по родинке на плече. Не было даже дентальной карты, поскольку, как выяснилось, за шесть лет пребывания в Англии покойная ни разу не обращалась к стоматологу.

Хотя зубы у нее, согласно тому же отчету коронера, были не очень…

Бишоп, Бишоп, еще один черный шахматный слон…

Опять хитроумная комбинация. Опять следствию подкинута задачка с очевидным решением.

Рыжая лиса прикинулась мертвой и, сбив с толку преследователей, убежала. Знать бы, куда…

Однако раз у этой бестии возникла тогда необходимость в таком маневре, значит, предшествующий этап ее биографии таил в себе немало интересного. Значит, предстоит вновь погрузиться в исторические изыскания, на сей раз здесь, в Лондоне…

Вот тут-то и раздался телефонный звонок. Услышав в трубке восторженные вопли профессора Делоха, Питер помчался в чайный салон на Беркенсдейл…

– Минерва вышла из головы Юпитера! – воскликнул профессор, ощетинившись пшеничными усами и тряся растопыренной пятерней перед лицом Питера Дубойса. – Гром среди ясного неба! Минерва, юная, златокудрая, вышла в полном вооружении под звуки флейты из этой вот башки, набитой черт знает чем…

Делох громко хлопнул себя по лбу, причем достаточно больно, видимо, от перевозбуждения не рассчитав свои силы. Но это только на мгновение охладило его пыл. Скоро он опять воспалился, как ворох сухой соломы, и затрещал:

– Я узнал ее! Узнал вашу фру Улафсен, русскую, скандинавку, англичанку, чертовку в ступе… Георг Делох узнал ее, как старый пес Аргус своего хозяина Одиссея, царя Итаки, переодетого оборванцем, после двадцати лет ожидания. Только Аргус вильнул хвостом и издох, а старый профессор бросился звонить вам, мой дорогой Питер!

А вы, оказывается, здесь, в Лондоне!..

Питер Дубойс терпеливо ждал, когда в профессоре прогорит все, что должно прогореть. Он чувствовал, что сейчас расследование совершает гигантский прыжок, сравнимый по пространственным меркам с перелетом через океан.

И теперь можно позволить главному юродивому, который того и гляди перевоплотится в главного свидетеля, выговориться до конца, в том стиле, который он сам сочтет подходящим. Пусть это будет Гомер и Гесиод. Пусть будет гекзаметр. Только говори, профессор! Только говори!