Искусство и его жертвы

— Ежели под вашу, Александр Сергеевич, я спокойна.

Все переглянулись и рассмеялись.

Новгородская почта располагалась в то время на Софийской стороне, в кремле, в здании губернских присутствий, в полуподвале. Лестница была довольно крутая, и спускавшиеся по ней вынужденно держались за поручни, чтобы не свернуть себе шею. За конторкой сидел хмурый господин в мундире почтовой службы, неизменном еще со времен Павла I, и смотрел на вошедших исподлобья. На вопрос, есть ли что для Пушкиных, он, ни слова не говоря, стал копаться в шкафу, больше похожим на высокий комод, и к приятствию дяди и племянника вытащил из стопки маленький конверт. Дядя рассмотрел его и сказал с удивлением:

— Это для тебя, Александр! — И отдал послание Сашке; а потом спросил почтаря: — Больше ничего?

— Никак нет, ваша милость.

— Ладно, держи на чай.

— Благодарствую-с.

Отрок между тем трепетно разъял склейку с сургучом. Разумеется, то была весточка из Клина, от Татьяны Бурцовой. Вот что она писала (в переводе с французского):

"Милостивый государь Александр Сергеевич. Были мы с сестрой очень рады, получив от Вас письмо из Твери. Ольга и я также с теплотой вспоминаем нашу встречу, а подругам показываем Ваши стихи в альбоме, все ими восторгаются, говорят, что Вы гений, коли в эти годы сочиняете уже так складно. Очень рады за Вас.

Завтра уезжаем в деревню на месяц. Это хорошо: город надоел. А в деревне, на природе, будем ходить на речку и в лес, забавляться на свежем воздухе, пирогами лакомиться с ягодами и грибами, ездить в гости к соседским помещикам. К нам наверняка пожалует мсье Басаргин — отставной военный; он, сказать по правде, тайно в меня влюблен и лелеет надежду года через два, как исполнится мне 16, попросить у папеньки руку мою и сердце. Я пока не решила, дать ли ему согласие, время покажет.

Мы желаем Вам приятного путешествия и благополучного прибытия в Петербург. Будем счастливы, если Вы напишете нам оттуда. Низкий поклон Василию Львовичу и его семейству.

Искренне Ваши

Татьяна, Ольга".

Пробежав послание раза два, Сашка со злостью чуть не смял его.

— Что, дружочек, плохие вести? — посмотрел на него Пушкин-старший.

— Басаргин! — выпалил подросток. — Тайно в нея влюблен! Жаждет добиваться руки и сердца!

— А Татьяна что же?

— А она пока не решила.

— Вот и славно, рано еще печалиться.

— Как же не печалиться, дорогой дядя? Ну как согласится? Нет, я вызову его на дуэль.

— Господи Иисусе! Этого еще не хватало.

— Непременно, непременно стреляться. Я уже решил.

— Погоди, дружочек. Ты же говорил, что стреляться будешь с мсье Милюковым из-за Прасковьи Васильевны?

Отрок Слегка опешил. И пробормотал:

— Да? И с ним? Значит, буду с обоими.

— Это невозможно. Ты уж определись, кто тебе милее — мадемуазель Бурцова или же мадам Милюкова.

Сашка воскликнул со слезой в голосе:

— Я не знаю!.. Вы смеетесь надо мной, дядя, а мне больно!

Приобняв племянника, Василий Львович ответил:

— Настоящий поэт — все красавицы мира тебя волнуют!.. Ну, пошли, пошли к постоялому двору — скоро ехать.

Возвратившись, они столкнулись с Игнатием и каким-то мохнатым мужиком в извозчицком одеянии, ждущими их возле номера Пушкина-старшего. Камердинер сказал:

— Вот Макар предлагает вашей милости за двойную плату доскакать до Петербурга нынче же к ночи.

Дядя удивился:

— Как сие возможно, Макарушка? Путь неблизкий, десять часов как минимум, коль без остановок. А у нас малое дитя, рисковать не станем.

Весь заросший волосами возничий — лишь глаза сверкают — начал бормотать из-под бороды и усов, словно бы из бочки:

— Риску никакого, ей-бо. Я дорогу знаю. Докачу без тряски. Если выедем в три часа, то к полуночи верно будем в Питере.

— Нет, не уговаривай. Нам, конечно, задерживаться не след, но такая сумасшедшая гонка тоже ни к чему. Заночуем в Чудове, а наутро, благословясь, двинем дальше, самое позднее во втором часу пополудни прибудем, нам уже места оставлены в трактире "Бордо". Нет, голубчик, предложение твое мне не по душе.

Помрачнев, кучер поклонился:

— Ну, как знаете, барин. Я хотел, как лучшей. А на нет, как говорится, и суда нет.