Искусство Исповеди

выливается наружу с этими слезами.

Олег продолжал что-то говорить, но я уже не слышал его слов. Более того, я чувствовал, что и сам Олег

готов разрыдаться от того, что не стало такого человека. Он не просто был искренним в своих словах, он

сопереживал этой потере, как будто это был его собственный брат, которого он знал с детства.

Если честно – я чувствовал то же самое, и готов был сделать что угодно, чтобы прекратить это. Чтобы

помочь.

Мой знакомый оставил нас, отправившись в ванную, чтобы высморкаться и умыться.

Олег посмотрел на меня с болью во взгляде, и сказал:

- Он не единственный, кому здесь надо помочь дать волю чувствам. И кого надо привести к желанию

жить. С родителями будет сложнее и тяжелее. Намного. Вижу, что ты уже понял, насколько это тяжко. Будет

еще хуже. Если хочешь – можешь сейчас остаться со своим другом. Ему нужна поддержка, хотя теперь

с ним уже все лучше. Он найдет силы жить дальше. Но сейчас ему нужен отдых и поддержка. Я не буду

возражать, если ты не пойдешь говорить с родителями.

Я лишь замотал головой в ответ. Так просто он не сможет отделаться от меня. Я хочу узнать, насколько

все то, о чем он говорил, может быть плохо.

- Как знаешь. Значит, сейчас мы пойдем говорить с родителями. Но этот парень – на твоей

ответственности. Помоги ему, когда потребуется. Просто будь рядом и поддержи, когда он начнет в чем-то

сомневаться. Понял?

- Понял.

- Тогда поздравляю с первым «клиентом». Хотя с таким не поздравляют.

Я лишь кивнул в ответ. Я прекрасно понял, что он хотел сказать.

Мой друг вернулся и сказал, что его родители интересуются тем, скоро ли мы уйдем, на что Олег

поднялся и сказал:

- Тебе будет непросто теперь пробивать себе дорогу к жизни. Но мы постараемся сделать ее хоть чуточку

более сносной. По крайней мере, чтобы у тебя хватило сил помочь и себе, и родителям. Ложись-ка ты спать,

дружок. Ты вымотался.

С этими словами Олег открыл дверь комнаты и вышел в холл. Я же поплелся за ним следом.

Мы прошли на кухню, где в обнимку с бутылкой сидел отец моего знакомого, а его мать готовила ужин.

- Прошу прощения за такой визит, - сказал Олег, усаживаясь на стул, – но нам надо было поговорить с

вашим сыном. Он очень переживает из-за смерти брата.

Их реакция была такой, как если бы Олег достал пистолет и разрядил всю обойму прямо у них над ухом.

Гава семейства мигом протрезвел, а его супруга уронила сковородку на пол. Они оба уставились на Олега и

меня, и в их взгляде, в позах, во всем читалось: «Не смей даже заикаться о нем».

Олег же посмотрел на них и сказал:

- Я понимаю, что и вам тяжело. Правда, понимаю. Я очень хорошо знаю, каким был ваш старший.

И он стал рассказывать об их умершем сыне. О том, каким он был целеустремленным, добрым и умным.

Он рассказывал им то же, что мы только что узнали от моего знакомого, только намного больше и полнее.

Он не просто рассказывал им - он вызывал их слезы своим рассказом.

Я уже просто не понимал, что происходит, поскольку у меня начинало возникать ощущение, что

покойный сам стоит за плечом Олега и кивает каждому его слову.

Когда же, наконец, Олег закончил рассказывать родителям об их сыне, глава семейства посмотрел на

него и сказал:

- Вы были знакомы очень хорошо. За что с ним так?

- Я не служил с ним. И я не могу сказать, что именно там произошло. Но могу сказать, что у вас есть

и другой сын, которому вы сейчас очень нужны, и который не справится со всем, что на него свалилось,

без вашей помощи. Мы сейчас говорили с ним и видели, как он тоскует по брату. Поверьте, если вас хоть

немного заботит его судьба, то ему нужна ваша поддержка и все ваши силы, чтобы не сломаться. Он

хороший мальчик, и если вы хотите дать ему хоть один шанс чего-то добиться в этой жизни – помогите ему.

Оба родителя посмотрели на нас, и мне неожиданно стало не по себе. Если там, во время разговора в

комнате, я чувствовал все и захлебывался чувствами, эмоциями и ощущениями, то сейчас, под взглядом

отца погибшего, я не чувствовал ничего. Вообще ничего.

- Спасибо вам, что напомнили, молодой человек. И спасибо за вашу заботу.

- Я не к вам обращаюсь, – сказал ему Олег, – я обращаюсь к матери, взрастившей двух великолепных

сыновей, которыми она может гордиться, в отличие от пьяницы мужа, который использует смерть сына как

повод напиться.

В следующую секунду Олега сгребли за ворот рубашки и стали перетаскивать через стол. Я дернулся

было, чтобы помочь, но заметил его жест – «не вмешивайся».

- Ты пожалеешь, – прошипел отец погибшего в лицо Олегу.

- Сомневаюсь, – ответил он, – ведь если вы сделаете мне хоть что-то, то это только покажет, насколько я

был прав.

Я не понимал, зачем Олег так нарывается на неприятности. В следующую секунду занесенный кулак

начал движение и…

И Олег улетел на тот стул, с которого его стащили, а кулак со всего размаху впечатался в стену. Затем

еще и еще. Он бил до тех пор, пока кулак не стал похож на кровавое месиво, а после этого, не обращая

внимания на кровь и боль, он закрыл лицо руками и зарыдал.

- Извините. Нам пора. Идем, – кивнул мне Олег, и мы торопливо покинули квартиру.