Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

Сколько это относится к субъекту и к тем формообразующим началам содержания, которые характеризуются натуралистически, как его способности, потенции, одаренность, талант и т.п., и которые социально развиваются в его техническую сноровку, уменье, искусность, столько же все это относится и к самому содержанию как такому, к его материальному составу и качеству этого состава. Это содержание считается субъективным в силу того соображения, что оно есть обладание и достояние самого субъекта. Но нужно выделить два оттенка в значении понятия «обладание»: первый, когда обладание означает владение чем-нибудь в смысле постоянной возможности им пользоваться, соответствующее же содержание есть объект пользования, но не как часть субъекта им владеющего, не как его орган, и тем более не как его функция, а только как материал, и второй, когда обладание означает неотъемлемую принадлежность, некоторую органическую часть обладателя, его орган и даже функцию, часть, которая вследствие этого, становится признаком и знаком субъекта, так что без такого признака он делается ущербным или даже вовсе перестает быть собою. Когда в установлении субъективности мы говорили о знаках экспрессии, как принадлежности субъекта, мы имели в виду второй оттенок; вышеприведенные соображения о субъективности состава содержания, принадлежащего субъекту, исходят из первого представления. Содержание субъекта, богатое или ограниченное, возвышенное или мещанское, шекспировское или китайское, отнюдь не есть субъективность в таком же смысле, как отношение соответствующего субъекта ко всякому содержанию и, в первую очередь, к своему собственному впадению. Здесь верно только то, что запас содержания субъекта и отношение субъекта к этому содержанию тесно связаны, именно потому, что все это содержание прошло через «голову» субъекта. Но ясно, что сходное содержание может вызвать разное отношение к себе со стороны мещанина и рыцаря, циника и романтика, как и разное содержание может вызвать к себе сходное отношение со стороны китайца и ев

ропейца. Запас «содержания», его объем и качество, не есть субъективность в смысле признака и принадлежности, как характеристика субъекта как такого, а есть характеристика его как социального объекта, обусловленного социальным целым, зависимого от него и ограниченного им. Правильнее и осторожнее здесь было бы говорить о социально-культурной относительности самого субъекта, как специфического объекта, отнюдь не определимой по экспрессии его слова, а устанавливаемой объективно на основании объективных данных биографии лица, материальной, бытовой и культурной истории коллектива и т.д., как уже было сказано208.

При всяком переходе от экспрессии, как объективированной субъективности, к субъекту, как «автору», в смысле самостоятельной социальной и исторической веши, понятие субъекта настолько «обогащается» по сравнению с натуралистическими его определениями, что это должно служить предостережением против всякой попытки внести натурализм в изучение социального предмета. Тем более что, как указывалось, социальная установка на субъекта, как предмет изучения, вызывает метаморфозу (стр. 477) и в натуралистическом подходе, превращая, в частности, психологию в социальную психологию. Дело в том, что, когда мы приходим к установлению субъекта, как объекта социального, как социальной вещи, то последняя тем самым дана нам, как дается всякий социальный феномен, т.е. мы видим перед собою не только посредника, осуществляющего идею и в осуществляемом объективирующего себя, но также, как во всяком социальном феномене, реализацию некоторой идеи. Лицо субъекта выступает как некоторого рода репрезентант, представитель, «иллюстрация», знак общего смыслового содержания, слово (в его широчайшем символическом смысле архетипа всякого социально-культурного явления) со своим смыслом (Цезарь — знак, «слово», символ и репрезентант цезаризма, Ленин - коммунизма и т.п.). Если субъект, как такое слово, в своем смысле, изучается по продуктам своего творчества, то такое изучение есть изучение объективного содержания, смысла соответствующей продукции. Экспрессия его собственных слов, его творчества, здесь - не источник, так как ее определение - всецело субъективно. И мы теперь легко можем убедиться также в многократности субъекта, которая вытекает из того, что субъект, как репрезентант, репрезентирует и себя лично в целом, и свой класс, и свой народ и тд. И если в каждой своей ипостаси субъект обнаруживает также отношение к людям и вещам, то, поскольку это отражается в экспрессии его творчества и поведения, объективации себя, экспрессия - действительный источник изучения субъекта, как субъекта.

Ср. интересную попытку вскрыть проблематику биографии, как предмета науки, в недавно вышедшей книге: Винокур г.о. Биография и культура. .: , 1927.