Искусство Мертвых

Первые несколько часов наша сотня шла, казалось, едва передвигая ноги. Народ вокруг выглядел крайне уныло, постоянно вздыхал, и порой вообще создавалось впечатление, что сейчас вот-вот кто-нибудь объявит протест. Мол, хоть убейте, но дальше не пойду. Протеста, конечно, никто так и не объявил, а вскоре все втянулись и наконец вновь стали похожи на солдат. Увидь нас кто в начале марша, никто бы нас за таковых и не принял. Так, крестьяне какие-то, обряженные в доспехи да взявшие в руки оружие.

Будто в противовес унылым лицам людей, погода стояла ясная, без «шквалов» и вполне теплая. Саморегулирующиеся настройки организма подсказывали, что температура не достигает и двадцати градусов, что при ясном ярсе да отсутствии ветра просто благодать несусветная. Вдобавок за последние два дня ущелье трижды попадало под «поток», образовав очень крепкий наст. Если идти колонной, он, конечно, мог и сломаться, поэтому наша сотня довольно прилично растянулась в ширину, но не критично. Зато переход больше напоминал пешую прогулку по каменной мостовой. Тем более в авангарде – на полверсты впереди, – как это принято, на лыжах шел десяток разведки на случай любой неожиданности. Иными словами, несмотря на нашу растянутость, в случае любой угрозы мы всегда успевали собраться в единый «кулак».

Кстати, о бое и разведке.

– Никак случилось что? – произнес Тирм, смотря вперед и делая руку козырьком, прикрыв глаза от ярса.

Я последовал его примеру – правда, от слепящего света это мало спасало, все равно приходилось отчаянно щуриться.

От авангарда отделились три фигуры и стремительно заскользили в нашу сторону.

– Может, наткнулись на кого? – предположил я самый возможный вариант. – Хотя…

Сначала не понял, в чем неправильность, но затем сообразил. Несмотря на три отделившиеся фигуры, в авангарде все равно осталось первоначальных двенадцать человек.

– Никак к нам тройка лишних затесалась? – вслух выразил мои мысли Тирм.

– Вестовые? – предположил я.

– Вероятнее всего.

– Эксвай?

– Очень может быть, хотя и Миркса исключать нельзя.

Вот только это действительно оказался Эксвай.

– Веселенький нынче год, – усмехнувшись, покачал головой Тирм, ходивший разузнать новости.

– Что там опять? – поинтересовался я.

Мы несколько отстали от остальных, чтобы иметь возможность нормально поговорить.

– Эксвай ведь как раньше поступал, – вместо прямого ответа пустился в объяснение Тирм, – когда с нами сталкивался? В основном пугал, заставляя нас уйти с выбранного для поста места, либо, очень редко, выслеживал, чтобы подловить в момент перехода. Правда, серьезно мы вляпались лишь однажды.

– Знаю, – кивнул я, – мне рассказывали.

– Ну вот, а так эксвайцы лишь пару раз наскакивали на наши посты, но без серьезных последствий. У нас с ними есть несколько этаких негласных законов. Они, зная, кто именно здесь охраняет проходы, не сильно на нас давят. Понимают, что, в случае чего, мы просто не сможем отступить из-за клейма Легиона. Мы же, в свою очередь, не особо на них нарываемся, когда они оказываются поблизости. Вот так и получается, что по-крупному сталкивались мы с ними лишь пару раз.

– А сейчас что изменилось?

– Троица вестников принесла новость, что эксвайская конница в составе более трех тысяч преследует наших. Это, конечно, не Миркская конница, но три тысячи, да при поддержке Видящих, с их способностью создавать снежные бури и спокойно в них передвигаться… сильно.

– Они ведь на конях, которые могут идти по любому снегу? – на всякий случай уточнил я.

– Да.

– Как тогда наши уходят? На них не сильно давят или как?

– Нет, похоже, что в этот раз все намного серьезнее и наши спасаются только благодаря Видящим.

– И в чем суть-то?

– А суть в том, что когда мы все соберемся вместе, то уже не будем иметь возможности убегать.

– Или нам хана, да? – похлопал я себя по плечу – там, где стояло клеймо.

– Именно.

– Может, они просто хотят запереть нас в одном месте?

– Нет, – покачал головой Тирм, – судя по тому, что я услышал, нас собираются всех убить.

Сказал он это таким тоном, будто произошло лишь какое-то досадное недоразумение. Вроде как ничего серьезного, но раздражает.

Мы оба замолчали, погрузившись в свои мысли.