Испанский дневник

Бильбайская печать сегодня занята бурной дискуссией об охране военных тайн. Поводом послужило заявление на вчерашнем приеме местных газетчиков. Я сказал, что в порядке дружеской критики отмечаю невероятную болтливость прессы. Особенно вредны и прямо служат неприятелю подробные перечисления в газетах всех зданий, куда попали фашистские бомбы и снаряды. Ведь это прямая корректировка стрельбы и бомбометания фашистов. Да и всякие другие выбалтывания: адреса казарм, списки бойцов и командиров, получивших табак, с номерами и местоположением частей… Целые столбцы отведены под обсуждение этой более чем скромной мысли. Один газеты считают, что замечание правильно и что пора перестать болтать, хотя бы лишив читателя «занимательного и ценного материала для воспитания его антифашистского негодования». Другие органы печати видят в заявлении пример шпиономании. Подумаешь, большую роль для противника играют все эти адреса! Ему и без того с воздуха видно, куда падают бомбы. Хорош бы он был, противник, если строил бы свою разведку только на газетах! Да и вообще бильбайские газеты поступают на территорию Франко лишь на четвертый-пятый день. Сведения давно устареют. Нет, наш советский коллега чересчур уж мнителен…

6 июня

По позициям здесь надо лазить с посошком, еще лучше – в альпийских башмаках с шипами. Военный инженер Базилио, человек пришлый, уже знает здесь каждую гору, каждую расщелинку, каждую полянку. По утрам мы выезжаем с ним, маскируем и оставляем машину на возможно ближайшей точке горного шоссе, оттуда вместе с шофером, втроем, карабкаемся по сектору.

С утра фашистская авиация уже в воздухе, она зорко следит за саперными работами и ведет бомбардировку на их прекращение.

Наступление на Бильбао – это сокрушительный, безнаказанный террор массированной авиации. Об этом можно прочесть полтораста статей. Но чтобы почувствовать и понять, надо быть здесь.

И в военной теории, и в практическом применении войсковая авиация всегда предназначалась для поражения целей в глубине расположения противника. Она идет уничтожать там, куда не достает пулеметный и артиллерийский огонь.

Здесь она поступает куда более просто. Избирает маленький, в один-два километра, участок фронта, начинает бить по самому переднему краю обороны, и как бить!

Мы миновали отрезок готовых и пока безлюдных блиндажей «синтурона» и пошли через лужок к передовой линии окопов. В эту минуту над нами появились «Юнкерсы». Немного, четыре штуки. Их привлекли белые пятна развороченной земли на лужку. Отсюда брали песок для подсыпки в блиндажи. Летчики заподозрили здесь укрепления. Мы бросились на землю.

– Жаль, не успели мы перебежать эту поляну, – сказал Базилио. – Ладно, шут с ними, переждем. Пусть бомбят по пустому месту, порча материала как-никак.

– Место не совсем пустое.

– О присутствующих не говорят.

Грохот был отчаянный. Бомбы падали и рвались пучками, по две, по три. Лужок вздыбился песком и пламенем. Наш край не задело. Самолеты стали уходить. Подождав, пока туча земли и дыма начала оседать, мы встали для перебежки.

– Стой! – крикнул Базилио. – Ложись! Сзади идут новые.

Это была следующая смена. Она шла по пятам за первой и бомбы направила сюда же, прямо в дым, оседающий от первой очереди. Взрывы раздирали уши. Это было уж чересчур близко от нас. Мы лежали очень скромно, укрытые только теорией вероятности.

И этот грохот кончился, многомоторный гул стал тише, увидеть аппараты глазом было трудно – дым застилал небо. Наконец все очистилось. Первым поднялся и побежал шофер, за ним мы двое. И вдруг с жужжащим визгом, пикируя почти отвесно, с яростной пулеметной пальбой на лужок кинулись три истребителя. Шофер закричал ужасным голосом и упал. Он, видимо, был убит или смертельно ранен. Истребители охотились за нами, как чайки за рыбой.

– Хреновая история, – сказал Базилио, – они нас принимают за дивизию, не меньше. И мы никак не докажем, что нас трое. Ни письменно, ни устно. Они теперь будут бомбить и прочесывать истребителями, бомбить и прочесывать истребителями, по очереди.

– Надо помочь парню, если он жив. Подползем к нему.

Но он уже полз навстречу нам. С ним ничего не случилось, он только очень испугался. Все-таки мы временно похоронили его – вдавили немного в землю и забросали травой белую, яркую его рубашку. Сказали – не рыпаться без команды.

Третья очередь «Юнкерсов» была уже здесь. Теперь положение наше стало хуже – перебежкой мы приблизились шагов на пятнадцать к центру бомбометания. Прежнее место казалось теперь идеалом уюта и безопасности.

Повторилось то же, что и в первые два раза. Опять пришли истребители. Они нас нервировали почему-то больше, чем бомбовозы. Лежа, я закурил сигарету и бросил, недокуренную.

– Все-таки надо добежать до блиндажа, – сказал я.

– Подведем бойцов в блиндаже, навлечем на них эту сволочь. Смотрите, сейчас блиндаж совсем не заметен.