Испанский дневник (Том 2)

Мы сидели на новом командном пункте у Лукача, в крохотной деревушке, повисшей, как орлиное гнездо, на уступе высоких скал. "Сейчас шашлык будем кушать, дорогой Михаиль Ефимович", - домовито сказал испанский генерал. Он разгуливал без мундира, в рубашке с расстегнутым воротом, хлопотал насчет баранины и чтобы прибавили дров в огонь. К моменту, когда мясо изжарится, он приготовил вина и граммофон с пластинкой "Капитан, капитан, улыбнитесь", вставил новую иголку. Три германских самолета кружили над деревней. Бойцы запрятались в пещеры. Взрывы отдавались по камню скал, но не причиняли вреда.

- Сердятся, - сказал Лукач. - Недовольны. Побили мы их. Как миленьких. И еще побьем. Не раньше, так позже. Еще повоюем, дорогой Михаиль Ефимович!

23 марта

Что произошло с итальянскими войсками на Гвадалахаре? Над этим стоит призадуматься.

Экспедиционный корпус генерала Манцини был перевезен с юга, из Кадиса и Малаги, на Арагонский фронт и оттуда через Сигуэнсу на гвадалахарский сектор с целью взять Гвадалахару, Алькала-де-Энарес и затем завершить полное окружение Мадрида. Состояние войск не оставляло желать лучшего - это явствует из всех показаний пленных, из захваченных в штабе документов и из самой обстановки, какая сложилась для итальянцев к началу операции. Части отлично отдохнули после того, что именовалось "героическим взятием Малаги" и что на самом деле было просто вооруженным походом на беззащитный, охваченный паникой город.

Известно, что значительная часть штаба Малаги не только состояла в связи с фашистами, но и попросту осталась в городе до их прихода. После артиллерийского обстрела с суши и с моря, после сокрушительной воздушной бомбардировки пехоте не осталось ничего иного, как без боя войти в солнечную, славящуюся своими янтарными винами Малагу. Память об этих райских днях сохранилась во всех записных книжках итальянских пленных, Танков под Малагой они не встретили - у республиканцев на весь малагский сектор из-за саботажа в штабе действовали только четыре броневичка. Итальянцев тревожил только десяток республиканских истребителей, бомбардировщики были заняты фашистским флотом{15}.

Все это настроило завоевателей на самый праздничный лад. Абиссинская война стала вспоминаться как мучительный кошмар. И в самом деле, чего стоит эта африканская пустыня с ее жалкими эфиопскими мазанками, если рядом, под боком, есть другая Абиссиния - с чудесным климатом и изумительными городами, с гостеприимными испанскими фашистами, с приветливыми сеньоритами! Через три недели итальянская военщина стала вести себя в стране старого культурного народа, как в самой дикой, порабощенной колонии.

На Гвадалахаре экспедиционный корпус тоже не ожидал сколько-нибудь серьезного сопротивления. Разведка доносила - и сведения были верные, - что в горах очень мало республиканских войск, что все стянуто на Хараму. Внезапный удар должен был застать Гвадалахару врасплох и привести итальянский корпус к окрестностям Мадрида. Солдатам было разъяснено, что никакой авиации у республиканцев нет, а танки если есть, то они в горах не ходят.

Моторизованные дивизии начали свой новый марш во всем блеске вооружения и оснащения. Несколько тысяч грузовиков, приспособленных для пулеметной и ружейной стрельбы, огромный артиллерийский парк из нескольких сотен орудий различных калибров, большой танковый парк, богатейший запас снарядов и патронов, химические средства борьбы, - трудно себе представить более снабженную европейскую армию! Только санитарная служба корпуса оказалась очень убогой. О ней начальство не подумало. Или, может быть, не считало, что она понадобится...

Первые дни вторжения только подтвердили надежду завоевателей! Отбрасывая малочисленные горные отряды, моторизованный корпус без труда подошел почти к самой Торихе. Опережая события, фашистские военные сводки сообщили о занятии Тарасены и даже предместий Гвадалахары - они забежали вперед почти на тридцать километров! Тем неожиданнее и тягостнее оказался ответный тяжелый удар республиканцев.

Пленные рассказывают:

- Все свалилось на нас как кошмар. Атаки пехоты с танками, штыковой бой, ночной бой под проливным дождем, кавалерия на фланге, беспрерывные налеты авиации!

После третьей бомбардировки наш капитан спрятался на ферме в погребе. Он плакал как дитя. Он сказал мне: "Делайте, ребята, что хотите, с меня хватит!" Мы советовались: что делать, если нас оставили офицеры? Большинство рассудило, что надо просто лежать в поле и дожидаться, кто нас заберет - наши или ваши.

Особенно тягостно подействовало на итальянских солдат то, что фашистское командование не организовало вывоз своих раненых с поля боя. Сейчас больницы в Гвадалахаре набиты сотнями раненых итальянцев. Когда к кроватям подходит врач, у пленных появляются слезы на глазах. Они тянутся целовать хирургам и сестрам руки, трогательно благодарят их за милосердие.

Пленных продолжают брать, и не только в бою. Немало солдат просто разбежалось и разбрелось по лесам, по садам, по кладбищам. Голодные, жалкие, они ищут, кому отдаться в плен.