Испанский гамбит

Флорри передернуло. Ему было всего двадцать три года. Высокий, с длинным худым лицом, соломенного цвета волосами и сильным ширококостным телом здоровяка, он выглядел бравым английским солдатом, чуть более порядочным, чем того требовал образ. В свое время он закончил Итон, хоть и учился в дополнительном классе. Сын одного из чиновников Индийской кампании, Флорри был принят в школу своей мечты, поскольку считался подающим надежды юношей, но не был там счастлив. На военную же службу поступил потому, что ни один университет не принял бы его после катастрофы в колледже. Но здесь – как и в Итоне, как, возможно, и везде – он чувствовал нечто фальшивое.

– Пишу понемногу, – ответил он.

Индус ахнул, будто совершил замечательное открытие.

– Не считаете ли вы, мистер заместитель суперинтенданта полиции, что поэтом можно счесть лишь того, кто обладает воображением?

– Не только. Для поэта важно иметь и чувство ритма, и духовное провидение. Необходимы прекрасное владение языком, высокий строй мыслей, его…

Хотя Флорри и полицейский, но в душе-то – настоящий поэт. Пусть пока из него ничего не вышло, но он может говорить о поэзии так, как она того заслуживает.

Тут судья оборвал его и обратился к адвокату:

– Слушайте, Гупта, к чему вы клоните?

– Ваша честь, почтенный сэр судья, я пытаюсь доказать, что мистер заместитель суперинтенданта полиции из тех ребят, которым случается видеть то, чего нет в действительности. А если и видят, то иногда, в почтенных традициях Шекспира и Спенсера, приукрашивают то, что видят, ради изящества и духовности их, без сомнения, прекрасных творений. Я всего лишь стремлюсь прояснить отношение этого офицера к реальным событиям.

Бенни Лал улыбался. Капля слюны, как нить паутины, тянулась из его рта.

– Мои стихи – это мое дело, – грубо произнес Флорри, смущенный тем, что предстал перед другими офицерами каким-то мечтательным дурачком. – А служба есть служба. И нечего их путать. Всему свое время.

– Оставляя в стороне этот весьма важный для вас вопрос, мистер заместитель суперинтенданта полиции, позвольте спросить вас вот о чем. В тот вечер вы были свободны от дежурства, расслабились, позволили себе прохладиться после жаркого дня службы на пользу вашей великой империи. Человек в таких обстоятельствах, сэр, как известно, не прочь выпить. Могу я поинтересоваться, поступили ли и вы таким образом? И если поступили, то примерно сколько вы употребили спиртного?

– Один стакан джина, – быстро солгал Флорри. – Может, два.

– Вы уверены?

– Совершенно.

– Не так уж много для англичанина.

– Не знаю.

– Ваша честь, я располагаю… Э-э, где же он? Ах вот. Я имею в распоряжении счет из бара на имя мистера заместителя суперинтенданта полиции за последний месяц.

Гупт поднял вверх розовый листок, который молодой полицейский мгновенно узнал. Сердце его провалилось в пятки.

– Возможно, что от треволнений той ночи мистер заместитель суперинтенданта полиции забыл его подписать. Но, как можно судить по предыдущим неделям, его обычная норма составляла пять порций джина за вечер. Боже милостивый, однажды им было выпито даже девять! Но применительно к тому вечеру, о котором мы говорим, он утверждает, что выпил только два стакана джина. Может, вы чуточку искажаете факты, мистер заместитель суперинтенданта полиции?

– Э-э, – начал Флорри, чувствуя, что подавленность и апатия, которые испытывают редко лгущие люди, случись им приврать, мешают ему говорить. – Припоминаю, что больше двух. Кажется, их было три. Трудно вспомнить точно. Даже четыре стакана джина – не особенно много. Во всяком случае, такое количество выпитого не может помешать мне видеть то, что происходит перед глазами. А в данном случае важно именно это. Мое зрение остается отличным, сэр, вот что я хочу сказать. Да, сэр, теперь помню точно, что их было именно четыре.

На самом деле их было ровно пять. Правда же заключалась в том, что они никак на него не подействовали. Флорри мог выпить баснословное количество спиртного без видимого для себя ущерба.

– Почему сразу так не сказали? – спросил судья.

– Видите ли, сэр, – заторопился Флорри, – у меня в тот день родился замысел поэмы. А когда я пишу, я никогда не пью много. Притупляет чувства, сэр.

– В таком случае вы, должно быть, не часто занимались своей поэзией в последнее время? – последовал быстрый вопрос Гупты.

– Да, не часто, – ответил Флорри, не понимая, к чему клонит этот плюгавый дьявол.

– Я располагаю… Да где же она? Ах вот.

Маленький индус разрабатывал тему пропавшего листка бумаги, как плохой актер мелодрамы в вест-эндском театрике.

– Да, в моем распоряжении имеется счет за почтовые услуги на ваше имя.

И он с триумфом предъявил документ суду.

– Да, – веселился мистер Гупта, – это ваш почтовый счет. Один счет за пятницу, когда вы отправили довольно большой пакет – вес составил шесть фунтов – по адресу в Блумсбери. Вот по этому. Номер пятьдесят шесть, Бедфорд, Рассел-сквер. Почтовый индекс «эс-ви один»?

– Ну…

– Другой счет за две недели до этого. И еще неделей ранее – третий. Вас не затруднит сообщить суду, кому принадлежит этот адрес?