Испанский меч

Но у вашей матери я нашел не только спасение от смерти. Все, что оставалось во мне колеблющегося, скоро было уничтожено светлым направлением ее разума, безошибочным тактом ее чувства. Она в высшей степени обладает способностью, присущей женщинам — в самых смутных и запутанных обстоятельствах отыскивать единственно верное решение, тогда как мы, мужчины, движимые великими идеями, из-за высоких и отдаленных целей упускаем из виду то, что находится рядом и легко достижимо. Пока я терялся в раздумьях, куда мне ехать, где приложить свои силы, ваша матушка обратила мое внимание на Нидерланды, которые деспотизм Филиппа должен был вскоре превратить в главную арену борьбы. Ее подсказка решила мою судьбу. Всей душой я стал стремиться туда — не только для того, чтобы обеспечить убежище моим гонимым единоверцам, но и с тем, чтобы служить всему человечеству, создать приют для всех желающих сбросить с себя оковы рабства. Я говорил себе, что страна, где кос терпят, где нам позволяют отречься от насильно навязанной нам религии, должна быть страной свободы, страной, где среди свободных людей развевается знамя свободы всех религиозных убеждений, полная свобода совести. Этой земле должен ты посвятить всю свою деятельность, все свои способности и желания!

Остальное известно вам, донна Мария. Я отправился с доном Самуилом Паллаче в Нидерланды, и теперь мы снова плывем туда. Темнота, еще покрывающая наше небо, начинает, однако, проясняться, и твердое обещание принца Оранского — есть та утренняя заря, которая возвещает нам наступление нового дня и ручается за него. Пусть это будет хоть и мрачный, облачный, бурный — но все-таки день, а не ночь!

Тирадо закончил. Мария помолчала, потом подняла свои большие, блестящие, увлажненные слезами глаза и, невольно схватив руку Тирадо, пожала ее и взволнованно сказала:

— Сколько же вы вытерпели, Тирадо, и как вы смогли все это пережить?!

Это выражение глубокого сочувствия охватило Тирадо пылким восторгом и, не имея сил отвечать, он наклонился к руке Марии и несколько раз пламенно поцеловал ее. Рука девушки задрожала в его руках, она поспешила отдернуть ее, но он все-таки почувствовал еще одно легкое пожатие. Затем Мария встала и со словами: «теперь спокойной ночи, Тирадо, уже поздно» направилась в свою каюту.

Тирадо долго еще смотрел на то место, где стояла девушка, потом неосознанно подошел к борту яхты и стал мечтательно вглядываться в игру волн, в которых отражался лунный свет, и которые, переливчато сверкая, плескались и шумели вокруг судна. Сколько времени простоял он так — он и сам не знал. Его душа погрузилась в море любви, в радостно вздымающиеся волны надежд и ожидания…

А яхта безостановочно шла вперед, луна так же безостановочно совершала свой путь, звезды продолжали блестеть на безоблачном небе, волны резвились и шумели, ветер с шепотом пробегал по парусам. Безмолвный и величавый, но при этом полный жизни и движения покой царил в природе.

II

Яхта быстро шла среди ночного безмолвия; месяц закатился, первые блики утренней зари показались на: небе, и ближайшие к ним звезды начали бледнеть. Только рулевой со своими помощниками да вахтенные матросы оставались на палубе и бодрствовали, все остальные обитатели судна спали тем крепче, чем позже отправились они на покой. Вдруг юнга, дежуривший на клотике мачты, изо всех сил крикнул:

— Вижу корабль! совсем близко от нас!

Матросы посмотрели в нужном направлении и тоже заметили смутные очертания приближавшегося к ним корабля. Один из них поспешил разбудить капитана. Вскоре Тирадо появился на палубе и настороженно посмотрел на нежданное судно. Оно находилось к востоку от яхты, благодаря чему хорошо освещалась первыми утренними лучами. «Мария Нуньес» же еще оставалась в полосе сумерек и, вероятно, была плохо видна с той стороны. У Тирадо скоро не осталось сомнений в том, кто этот незнакомец: конструкция, корпус и другие детали говорили о том, что в нескольких кабельтовых от яхты находится испанский военный корвет, появившийся здесь так не кстати. Еще одно наблюдение — и Тирадо убедился, что корвет направился по курсу яхты и, спустя немного, начнет за ней крейсировать. Он насчитал по двенадцати орудий на каждом борту корабля и уже представил себе ту зловещую речь, которую они будут вести с ним.

Сердце Тирадо сильно забилось. Не боязнь, а тяжелое беспокойство овладело им. Он ни на минуту не усомнился теперь в крайней опасности, грозящей драгоценному грузу его яхты. И это именно через несколько часов после того, как перед ним, подобно занимавшейся теперь утренней заре, лучезарно взошла надежда на чудное блаженство! Но воспоминание об этом, обогрев его сердце, одновременно воскресило его мужество. Он жестом подозвал к себе главного штурмана, чтобы обсудить о ним создавшееся положение. Тот, после внимательного наблюдения за кораблем, подтвердил все предположения Тирадо. После недолгого совещания было решено двигаться вперед, навстречу неприятельскому корвету.