Испанский сон

Соответствующее внимание нужно было также уделить тому, что они будут делать после. Ну, сбежали… сели на поезд… а дальше что? Все мелкие организационные детали — например, как незаметно собрать вещи или вывести Отца с территории — можно было отложить на потом, ближе к делу; перспективы же нужно было готовить заранее. Она стала интересоваться, как и где пристраиваются всякие беженцы; завела список возрождаемых деревень, фермерских анклавов, приглашавших к себе таких, как они, обещавших: приезжайте — не пожалеете. Вначале, решила она, нужно зацепиться за какую-то из таких деревень, все равно за какую; они с Отцом работящие, везде придутся ко двору. Потом она ненадолго отъедет в свои родные края: оформит выписку, продаст дом, заберет оставшиеся нужные вещи. Еще позже, когда она убедится, что Отец в порядке, что последствия тюрьмы и лечения полностью преодолены, она покинет Отца на несколько месяцев — достаточное время, чтобы в хорошем городе продать себя на ее условиях, то есть за небольшую квартирку для них с Отцом и сохранение верности двум людям, Отцу и покупателю. А там видно будет.

Теперь, в отличие от предшествующего заторможенного периода, ее жизнь была до краев наполнена делом. Она была вынуждена резко дисциплинировать себя: ведь, кроме подготовки побега, были еще и просто уроки, и просто домашние задания, рассчитанные на обычных людей, и магазинные очереди, и Корней, который не должен был ни о чем не догадываться, и нужно было приготовить ему еды на два дня, потому что теперь она должна была жить и в общежитии тоже… Да, разработанный план претворялся в жизнь неуклонно и последовательно; Корней похлопотал о койке, добыл ее, и она вселилась в училищную общагу. Началась уже не двойная, а тройная, даже четверная жизнь… В больнице она — Царевна, дочь Отца — была девочкой из уезда… с Корнеем — будущей женой… В общаге ее считали начинающей потаскушкой. Таких там тоже хватало, вообще едва ли не вся общага была такой, но в основном — чуть-чуть постарше, чуть-чуть пореже… Впрочем, соседки, черненькая Валя и беленькая Галя, были хороши. Первую ночь ночевали втроем, веселились, пили, знакомились… вторую ночь тоже втроем, а на третью ночь Вали (а может, Гали) уже и не было… Потом — Новый Год… потом каникулы… никто уже не считал ее ночей…

Удачные попались соседки. В общаге, кстати, ей нравилось больше всего. Она отдыхала с Валей и Галей. Могла делать что захочется — спать, молчать, песни петь… Плакать могла, если хотела… Да и трепаться с ними было не в лом. В первый же вечер зашел разговор о парнях. Собственно, ни о чем другом разговоров почти и не было. Об учебе говорить, что ли? Распределение разговоров: пять процентов — тряпки и музыка, пять процентов — местные административно-бытовые новости, девяносто процентов — о парнях. В натуре, так сказать, парни тоже присутствовали — лезли в окно по карнизу с пожарной лестницы; на Старый Новый Год один сорвался с обледенелого карниза, трахнулся оземь да и разбил башку. Всей толпой перевязывали — вот смеху-то было!

В феврале она отмечала свой день рождения — шестнадцать лет — трижды: в больнице с Отцом, в общаге и с Корнеем. Ей предстояло получить паспорт; так как прописка в общаге была временной, нужно было съездить в Кизлев — хорошо хоть, не в поселок к Семенову. Корней позвонил и устроил, чтобы ей пришлось ездить лишь единожды: подать документы и в тот же день получить. В итоге он и сам поехал с ней за компанию. Прогулялись по знакомым дорожкам, заскочили к друзьям… Она мысленно прощалась со всем этим, что обрамляло осень ее взросления. Все, зачем она могла еще раз вернуться в эти края — это продать дом; когда — неизвестно, но уж во всяком случае тогда ей будет не до сантиментов. Именно там, в этой короткой поездке, она ясно почувствовала, что ее час приближается.

И это так и было. Буквально через несколько дней, когда она уже более или менее ориентировалась в вопросах больничного документооборота, стало известно, что нелюбимый ею Григорий Семенович, заведующий отделением, скоро уходит на пенсию. Это резко повышало ее шансы; она не должна была упустить такой возможности. Вперед! К тому времени она уже поняла, что вымарывать Отца из документов, будто Его в больнице и не бывало — гибельный путь; дорожка из правоохраны вела в больницу, и с этим ничего поделать было нельзя. Ей предстояло создать картину официальной, надлежащей выписки. Она составила перечень документов, разделила их по категориям: эти создать и оформить, те — уничтожить, из этих — выдрать страницы, те — переписать…