Испанский сон

— Ну, к Филиппу я ее никогда не ревновала, — покачала Вероника головой. — Я понимаю, о чем ты спросила; мы согласились не залезать в чужой огород… точнее, ясогласилась — это была ее идея, не моя. Но ты не дослушала; я как раз и хотела сказать о том, что раньше во мне не было ни обид, ни ревности к этим ее сферам, закрытым для меня. А тут я аж вся всколыхнулась.

— Так в чем же проблема-то?

— Выходит, ни в чем, — растерянно проговорила Вероника. — Она просто сказала не подумавши… видно, под влиянием своих переживаний… а я вокруг этого нагородила черт-те что.

Не так-то все просто, подумала Марина про себя. Эта путеводная оговорка Вероники — «единственный вопрос и короткий, невнятный ответ» — действительно могла означать ее подсознательное желание освободиться от химеры, лишить проблему ложной значительности… но могла означать и попытку спрятать свой страх — а если так, дело плохо. Если есть страх, то уж неважно, есть ли проблема в действительности; страх оживляет призраки и таким образом создает проблему сам по себе.

Не буду говорить ей в этот раз, решила Марина.

Она посмотрела на часы.

— Мне пора.

— Ну что ж, — отозвалась Вероника, — пора так пора. Сеанс был удачен — не правда ли, дорогая?

* * *

— Филипп Эдуардович, — доложила Женечка по спикерфону, — к вам на прием явился незнакомый господин.

— Я велел тебе нас не беспокоить, — недовольно отозвался Филипп и покосился на Вальда, сидящего на диванчике. — Тем более если незнакомый.

— Он утверждает, что вы его примете.

— Гони его в шею, — посоветовал Филипп.

— Филипп Эдуардович… я зайду?

— Ну, зайди.

Женечка зашла в кабинет и приперла дверь собою.

— Он говорит, что должен вам деньги.

— Хм. А зачем ты зашла?

— А затем, что он показал мне эти деньги. Во-первых, там всего одна бумажка, притом мелкая; во-вторых, хоть он и держал ее в кулаке, но я-то успела заметить, что она вся изорванная; такую и в банке вряд ли возьмут. Я предложила ему передать ее вам, а он отказался. Одет прилично, а ведет себя как псих… уж не вызвать ли милицию?

— Нет, — сказал Филипп, смягчившись. — Тебя разыграли; этот господин большой шутник. Проводи его в переговорку, подай ему напиток, будь с ним ласкова и скажи, что я освобожусь ровно через несколько минут.

— Но переговорка занята, там…

— Кто бы там ни был, — сказал Филипп, — вежливо попроси их немедленно освободить помещение.

— Есть, — сказала Женечка и выпорхнула.

— Вот тебе и ответ, — сказал Филипп Вальду.

Прошло уже свыше недели после страшного дня на охотничьей базе; ничего нового не происходило — разве что в новостях упомянули о пожаре, явившемся вероятным следствием короткого замыкания — и Вальд, конечно же, в очередной раз поднял вопрос о службе безопасности. Вопрос этот, встававший перед «ВИП-Системами» в среднем раз в два года, был, по-видимому, принципиально неразрешим: плохая охрана была без толку и лишь создавала мелкие, докучные проблемы; хорошая охрана была слишком дорога и вдобавок себе на уме; обе они, и хорошая и плохая, были потенциальными грабителями и потенциальной информационной дырой. В результате за стойкой у парадного продолжал сидеть недорогой бутафорский сверхсрочник; в результате службы безопасности у «ВИП-Систем» не было, и в результате происходило все то, что происходило.

Происходило всякое, но никогда прежде ни одного из ВИП не упрятывали в багажник. На этом и основывал Вальд свой новый и, по его мнению, весьма остроумный проект, от обсуждения которого Филипп всячески уклонялся. Он кожей чувствовал, что что-то должно произойти. Половинка купюры жгла ему карман; не могло оставаться все тихо-мирно. Какую еще службу безопасности против

этихможно было нанять — группу «Альфа», что ли? Он попытался объяснить Вальду свои мотивы, но тот с каждым днем усиливал напор… и наконец Филипп сдался; их встреча началась за полчаса до сообщения Женечки.

— Черт возьми, — буркнул Вальд. — Не запишешь ли разговор?

— Страшно, — признался Филипп. — Вдруг обнаружат? Это не Эскуратов, не кожаный.

— Понимаю. Одного не понимаю — почему ты?

Филипп пожал плечами.

— На все Божья воля.

— Истинно так, — пробормотал Вальд. — Пойду помолюсь; можешь принять его в своем кабинете.

Филипп проводил его до двери.

— Женя, — сказал он, выглянув в приемную, — проводи гостя ко мне. Улыбнись очень ласково.

— Я уже сделала это.

— Таким людям, — сказал Филипп назидательно, — нужно ласково улыбаться не менее трех раз.

Он вернулся на свое рабочее место и почувствовал, что начинает потеть. Он понятия не имел, как разговаривать с людьми, которые делают такиевещи — только догадывался, что ласковой улыбкой тут не отделаешься.

— Здравствуйте, Филипп Эдуардович.

Человек был, вероятно, ровесником Филиппа, стандартно безлик, но отнюдь не бесплотен. Филипп встал из-за стола. Ладонь, оказавшаяся в его протянутой навстречу руке, была не слишком велика, но суха, крепка и, пожалуй, приятна на ощупь.

— Виктор Петрович, — представился гость.

— Очень приятно.

— Взаимно…

Гость сел в кресло перед столом и положил на стол половинку купюры.

— Для порядка, просил бы вас совместить.