Испанский сон

— Только, — попросил Вальд, — не передавал бы ты пленку! Попробуй лучше зазвать этого типа сюда.

Глава XLII

О Венере Милосской. — Против лома нет приема. — С бору

по сосенке. — Проспект подписки на акции. — Ваня и

инопланетянин. — Конфуз Филиппа. — «Только вот…»

Виктор Петрович, одетый несколько странно — в двустороннюю мантию, верх которой был черным, а низ голубым — сидел во все том же зрительском кресле перед дверцей ампир и с доброй улыбкой наблюдал происходящее на экране. Вальда и Филипп, с одной стороны, наблюдали за эволюцией его улыбки, с другой же стороны, то и дело поглядывали на экран.

— Очень смешно, — сказал гость, дождавшись апофеоза, и жестом попросил Вальда прекратить позорный просмотр. — Вы хотели бы объяснить? — предположил он, все еще глядя на Вальда, и дружелюбно добавил: — Не стоит; я знаю, как создаются такие произведения. Лучше расскажите, какова была дама.

— В действительности? — уточнил Вальд.

— Ну разумеется.

Вальд задумался.

— Влагалище показалось мне несколько длинновато, — сказал он наконец. — Согласитесь, это не очень типично для подобной комплекции. Что же касается его толщины, то здесь я полностью удовлетворен, как вы могли видеть из эпизода с боем.

— О да, — сказал Виктор Петрович. — У таких, типа Венеры Милосской, влагалища наилучшие по толщине. Иногда говорят, что в этом отношении хороши худые, стройные — ну, модели; я неоднократно пытался найти тому подтверждение и в итоге окончательно разочаровался. Да оно и понятно, господа; коли на костях мало мяса, ведь это не только снаружи, но и внутри… с той поры я как вижу этих дылд, гордо дефилирующих по такому вот экрану, так сразу и думаю: бедненькие вы мои, неудачные… вынужденные скрывать свой изъян под маской показной неприступности… А вот когда дама в умеренном теле — это да. Каково было расположение входа?

— Скорее нижнее, чем верхнее, — сказал Вальд. — Для данного способа — вполне, вполне.

— Ага, — кивнул гость. — Сиськи?

— Как вам сказать…

— Неужели дряблые? — огорчился Виктор Петрович.

— Честно говоря, не обратил особого внимания, — признался Вальд. — Я и насчет влагалища-то могу быть не совсем объективен; дело в том, что в силу обстоятельств мне пришлось долго обходиться без женщины.

— Вот как? — насторожился гость. — Как долго?

— Никак не менее месяца.

Виктор Петрович сочувственно покачал головой.

— Да и по поводу данной пленки, — пробормотал Вальд, проводя какую-то сложную аналогию, — я не очень хотел раньше времени вас звать.

— Это правда, — подтвердил Филипп. — Это была моя инициатива… просто, видите ли, я как-то провел ночь в холодном подвале, так что больше не хочется.

— Вы правильно сделали, — сказал Виктор Петрович.

Его фраза заставила Филиппа поморщиться. То же самое мне говорил Эскуратов, подумал он.

— Эта проблема наша общая, — продолжал гость свою мысль, — но вы не должны о ней думать. Ваше дело — зарабатывать деньги, господа. В связи с этим я должен кое-что вам рассказать… и очень удачно, что вы оба здесь — не придется пересказывать и так далее.

Против лома нет приема, подумал Филипп. А так по-мужски, душевно начинался разговор.

— Как вы помните, — обращаясь преимущественно к нему, сказал Виктор Петрович, — во время последней и, кажется, единственной нашей встречи вы пару раз задали мне вопрос, откуда ветер дует. На что я вам со всей прямотой ответил что знал. Я и сейчас знаю не так чтобы намного больше вашего. Готовятся важные события в государстве, вот и все.

— Ага, — сказал Филипп.

— Если б я был политиком, то не преминул бы порассуждать перед вами об исторической миссии и всем таком, — сказал Виктор Петрович. — Но я не политик; я просто выполняю приказы будущих победителей. Думаю, вам тоже стоило бы присоединиться ко мне, господа.

— Но мы же и так ваши, — сказал Филипп.

— Это вы сейчасговорите так, — заметил Виктор Петрович. — А что вы скажете через минуту, когда выяснится, во что обойдется вам это присоединение?

— Не знаю, — сказал Филипп. — А во что?

— В большие деньги, — сказал Виктор Петрович.

— А они у нас есть?

— Да. Они у вас есть.

— А… — спросил Вальд, — извините, а можно узнать, что вы понимаете под словом «большие»?

— Философский вопрос, — улыбнулся Виктор Петрович. — Для каждого человека большие деньги — это, в первом приближении — все, что у него есть. Мы знаем, сколько у вас есть; так вот, нам нужно гораздо больше. Во много раз больше. Но вы же не одни такие у нас — вот, с бору по сосенке… Помните, как царь Петр собрал богачей и сказал: ну-ка, раскошеливайтесь! Будем строить флот.

— Простите меня за возможную нетактичность, — сказал Вальд. — Предположим… это просто мысленный эксперимент, понимаете?

— Да, вполне. Вы хотите спросить, что будет, если вы не захотите раскошеливаться?

— Именно это я и хотел спросить.

Виктор Петрович нисколько не удивился.

— Господа, — спросил он, — а зачем вам деньги?

Вальд ухмыльнулся.

— Виктор Петрович, это длинный разговор.