Испанский сон

— Ну-у, — разочарованно протянула Вероника. — Как все банально, оказывается… О чем хоть был разговор?

— Да ни о чем. Такой же банальный.

— Так тогда ей еще спасибо за это надо сказать.

— Как же. Разбежалась.

— Ох, Зайка…

Вероника покачала головой.

— Я понимаю, — тоскливо сказала Ана. — Формально нет повода… Но я сердцем чувствую — веришь, нет?

Вероника поскучнела.

— Опять психоаналитическая шиза?

— Ну…

— Прекрати.

— Я стараюсь, — тоскливо моргнули Глазки. — Честное слово.

— Лучше расскажи хорошее.

— Что?

— Историческое. Из сериала.

Ана слабо улыбнулась.

— Давай попробуем, — сказала она, — но тогда…

— «Шеридан»? Это с удовольствием.

— Н-нет, — Ана поколебалась, — сейчас чего-нибудь покрепче бы… Бармен! Джин «Лариос», doble, por favor, y un poquito de t'o

nica.

— А мне, — добавила Вероника, — в таком случае бутылочку темного мексиканского пива с орешками.

— Muy bien. — Бармен вышел из-за стойки и, улыбнувшись по очереди обеим, подал требуемое.

Ана закурила.

Рассказ Аны о Цюрихе

— Дошло до меня, о великий султан, — сказала она, — что муж по имени Фил заимел две мечты, одна из которых была хороша, а другая… была тайной. И что в это же самое время я услышала жаркое слово «Испания», и оно меня взволновало… Но вначале был Цюрих — слово странное и смешное, как чириканье воробья. Ну, про Цюрих ты помнишь, должна помнить… Мы смотрели цветные картинки; я тебе рассказала про город, кратко — про то, что я делала в Цюрихе, но совсем не рассказывала, как это, собственно, произошло.

Вышло-то все, можно сказать, случайно. Запускалась серьезная сеть; я хочу сказать, «системы» запускали самоудовлетворительную сеть в солидном банке; был май — прекрасная погода, самое время загорать, а они пахали как черти, старались успеть до отпусков. В конце месяца акт был подписан, и ВИП на радостях учинили отменный банкет. «У нас классификация бемсов по клиентскому типу, — пошутил по этому поводу Вальд Павелецкий, — для компаний — просто компания, а для банков — банкет». Много людей, много выпивки, все были веселы, и я разговорилась с одним из банкиров. Я даже почти знала его: когда-то он читал лекции в нашем институте, правда не у меня; шампанское ударило мне в голову, и я похвасталась своими несостоявшимися успехами по экономике… может быть, я флиртовала слегка… в общем, разговор имел продолжение. Через пару дней он позвонил мне на Киевскую и прямо предложил ехать с ним на банковский симпозиум в Цюрих — делать доклад по теме, близкой к тому, в чем я когда-то была хороша. Я обалдела.

Вероятно, нужно было отказать… но это звучало так заманчиво и, кстати, весьма достойно — банкир умел делать предложения… Я помню этот разговор. После его слов я долго молчала. Просто не знала что сказать. До неприличия долго молчала.

«Алло, алло, — забеспокоился он, — Аня, вы меня слышите?»

«Да, — пролепетала я. — Не знаю… это странно…»

«Странно было, когда вы законсервировали свои мозги, — сказал он слегка насмешливо. — Конечно, жаль, что они все это время не работали… но хотя бы сохранились неплохо… Итак?»

«Можно мне подумать?»

Он недовольно хмыкнул. Ждал, небось… думал, я… а не тут-то было.

«Что ж. Только думать вам осталось меньше недели. — Его голос звучал ровно и сухо, и я подумала, что, может быть, зря фантазирую. — Через неделю нужно представлять материалы для включения в программу — краткий реферат, сведения о докладчике… потом документы на визу и так далее».

«Я позвоню. Скажите мне телефон».

Он продиктовал телефон и попросил:

«Позвоните в любом случае, хорошо? И чем скорее, тем лучше».

Так он меня озадачил, и я, конечно, в тот же день поехала к маме, где хранились мои экономические труды. Я разобрала их, перечитала кое-что, расчувствовалась, вообразила себя на кафедре в Цюрихе. Еще всякое вообразила… Впрочем, всякое — отвергла с негодованием. Я любила Фила и не хотела ему изменять.

Решила — еду.

Выдержала день паузы. Надо признаться, с трудом.

Потом позвонила. Сердце стучало: вдруг что-то сорвется, вдруг что-нибудь изменилось или это он просто так пошутил… Предложение оставалось в силе. Я поговорила с Филом. Разговор вышел значительно проще, чем я думала; он ничего не имел против, был рад за меня, но при всем при том — я видела — его гораздо больше занимали свои проблемы. На следующий день я отвезла в банк то, что требовалось.

Ничего не сорвалось. Кроме…

За несколько дней до вылета Владимир Эдуардович позвонил — его звали Владимир Эдуардович, и он не предлагал мне называть его «Владимир» — и сообщил:

«Аня, вам придется лететь одной. Вышло так, что я не могу — а кого-то другого мы уже не успеем оформить».

Честно тебе скажу, моя реакция — разочарование или как это еще назвать — была сильнее, чем я могла бы себе представить.

«Что-то случилось?»

«Дела, — кратко объяснил он. — Ничего страшного».

«Жаль».

«Надеюсь, что вы искренни… Однако в связи с этим на вас ложится дополнительная нагрузка, так что нам нужно срочно увидеться. Прошу вас приехать ко мне через час».