Испепеляющий

Надежда разгорелась с новой силой. Она закрыла глаза, представляя его стоящим прямо здесь, невозмутимым и поддерживающим, чтобы успокоить собственные страхи.

«Быстрее, Нокс». Должно быть, она сказала это вслух, потому что Линда фыркнула.

— Никто за тобой не придет. Даже если они и прорвутся, будет слишком поздно… как и сказала Нора.

— У Норы поехала крыша.

Линда наклонила голову.

— Возможно.

— И все же ты на нее работаешь.

— Работаю с ней. Я ей нужна.

Харпер не могла представить, чтобы Норе нужна Линда. Ей нужна акушерка, которая рискнула бы пойти против Харпер и Нокса, станет расходным материалом, и которой можно было бы манипулировать. Но Харпер не понимала, почему ею так легко управлять.

— Почему ты помогаешь Норе?

— Тебе не стоило забирать МакКоли, Харпер. И, определенно, не следовало убивать Джину. Она была моей лучшей подругой.

Ладно, этот факт шокировал.

— А ещё она была наемником, который пытался убить меня и привел Нокса в ловушку.

— Знаю. Но я делаю это не из-за них. А потому что Нора предложила мне хорошую сделку. Если я ей помогу, то смогу оставить ребенка. — Линда зловеще улыбнулась. — Нора может шантажировать Нокса, но она не в силах позаботиться о ребенке самостоятельно. Вот для чего я нужна.

Демон Харпер зарычал.

— А как же Уайетт?

Линда хихикнула.

— Ох, не волнуйся о нем. У него было множество романов за эти годы.

— Талия, — догадалась Харпер, вспомнив, что МакКоли упоминал о ненависти Линды к демонице.

Линда озадачено моргнула.

— Да, она одна из них. Как ты узнала?

— Ткнула пальцем в небо. — Харпер стиснула зубы, когда началась очередная схватка. После которой спросила: — Если ты ненавидела Талию, то зачем взяла её сына?

Линда оскорбленно посмотрела.

— Я никогда не накажу ребенка за чужие ошибки. Будь я таким человеком, то вряд ли захотела бы растить этого ребенка, верно? Я выращу его как своего, — поддела она. — Он поверит, что я его настоящая мать. И я воспитаю в нем ненависть к тебе и Ноксу. Я постоянно буду рассказывать ему историю о том, какие вы ужасные, безжалостные люди. И он будет презирать вас обоих. — Только мысль об этом резала ножом сердце Харпер. — Возможно, он когда-нибудь убьёт Нокса, — продолжила Линда. — Не имеет значения, насколько силен Нокс, он никогда не навредит собственному ребенку, особенно, если в нем частичка тебя. И это даст ребенку власть над ним.

Эта сучка была права. Но…

— Ты не можешь считать, что Нора действительно отдаст тебе ребенка, Линда. Подумай, как сильно ты хочешь ребенка. Для Норы он станет оружием против Нокса. Она спрячет дитя, но не спустит с него глаз и будет хорошо защищать. Не захочет, чтобы ребенок был лоялен к кому-то кроме нее. Она не отдаст тебе ребенка и пошлет куда подальше. Нора вряд ли позволит тебе жить, чтобы ты не смогла рассказать о ее поступке.

Улыбка Линды померкла, но потом она фыркнула.

— Ты не разделишь и не победишь нас, Харпер. А теперь почему бы тебе не сконцентрироваться на родах моего ребенка?

— Моего ребенка.

— Нет, моего.

Харпер зашипела, желая вновь ударить сучку. Но шипение перешло в стон, когда пришла еще одна схватка. Затем еще одна. И еще. И еще. И снова минуты показались часами. Харпер стонала. Кричала. Скулила. Затем выдала такой поток ругательств, что Линда в ужасе отшатнулась в какой-то момент. И теперь она потела, стонала и дрожала сильнее прежнего. Она уронила голову на грудь, когда схватка ослабла. Боже, так заманчиво было рухнуть на землю и дать больной спине отдохнуть.

Никогда в жизни Харпер не была так истощена. Ее конечности и веки были такими тяжелыми, и она удивлялась, как не заснула между схватками. Она чувствовала себя опустошенной, как будто в ней ничего не осталось.

Харпер хотела, чтобы боль ушла, но не желала окончания родов. Мысль о ее ребенке в руках этих нервных гадов… она этого не вынесет.

Она действительно думала, что Нокс уже должен быть здесь, но нет. Если ее демон мог вызвать пламя, он бы сделал это и покончил со всем, но он бессилен.

«Я что-нибудь придумаю», — проговорила себе Харпер.

— Каково раскрытие? — спросила Нора.

Линда проверила.

— Девять сантиметров.

— Этого недостаточно, — огрызнулся Нытик. — Мы не можем позволить, чтобы это затянулось еще сильнее. Не знаю как вам, но я устал и мне неудобно. Земля жесткая.

Этот засранец говорит серьезно? Харпер мучается от боли несколько часов, постоянно проверяется Линдой, не получает ничего кроме теплой воды и застряла в смущающей позе — ее ноги раздвинуты перед множеством людей, пока шейка матки растягивается до размеров чертового мяча, а тело разрывается — а он устал и ему неудобно?

— Воды отошли не так давно, — напомнила ему Линда. — Это прогресс.

— Нам нужно больше, — рявкнул он. — Нужен ребёнок.

Харпер пожала плечами.

— Ты не можешь винить малыша за то, что он не желает выходить.

Дерганный уставился на нее со страхом в глазах.

— Что значит, не желает выходить? Откуда ты знаешь, чего он хочет, и чего нет?

— Ребенок сказал мне, — солгала она, радуясь бледности его лица.

— Вздор, — усмехнулся Нытик. — Он еще не может говорить ни телепатически, ни голосом.