*****

«Мари искала гувернантку по всему дому – уже четверть часа, как они должны были заниматься английским. Дом был большой, но старый. Полы и ступени скрипели. Слуги сновали серыми тенями. Ах, эта мисс Уивер! Ведь сегодня приехала баронесса Зинельс, и Мари страстно желала расспросить прекрасную гостью о приёмах и балах в Варшаве и Финляндии. А папенька, наверняка, запретит Мари приставать к баронессе с расспросами, если узнает, что из-за мисс Уивер урок английского сорвался!

Отец Мари – Иван Курков, мещанин, ныне удачливый оптовый торговец, удостаивался чести посещения своего летнего дачного поместья баронессой, благодаря старинной детской дружбе. Баронесса по мужу – в девичестве Настя Ильина, дочь судебного пристава, участвовала во всех играх и шалостях ватаги окрестных ребятишек, где Иван был заводилой. Сейчас, когда Курков набрал силу в капитале, баронесса титулованная, но, увы, не такая богатая, как думалось при свадебном сговоре, не раз обращалась к другу детства за лёгким займом. Курков давал деньги без процентов и на большой срок.

Мари пробежала через залу, мимолётно бросив взгляд на своё отражение в большом зеркале – хороша. Она выглядела свежей и чистой, как распускающийся бутон розы.

Дверь на кухню оказалась приоткрытой. Мари услышала не русский шепот и поскрипывание деревянной мебели. Кто это? Прислуга была на лужайке позади дома – там накрыли столы среди деревьев, дымил самовар, доносился сладкий аромат свежего ежевичного варенья, кипевшего в большом медном тазу, там были отец, его друг врач Соловьёв и баронесса Зинельс. Мари всем сердцем рвалась на лужайку, но не смела – было время урока.

На кухне раздался грохот – упала табуретка. Мари вздрогнула.

–Какая ты не ловкая! Тише, – сердито забасил мужской голос. Это был отцовский конюх Егор – молодой пригожий мужик с весёлым огоньком в глазах. Мари часто ловила себя на запретной мысли, что Егор, будь он не беден, мог ей очень, очень понравиться.

Тихонько ступая, Мари приблизилась к двери кухни, заглянула в щелку.

Англичанка, бесстыдно оголив стройные длинные ноги, сидела на разделочном столе, обхватив ими тугие (О, боже!) бёдра Егора. Крепкие ягодицы конюха повергли Мари в жар – он прекрасен, этот гадкий Егор.

Конюх, жадно сжимая ухоженными руками, томно закатившую глаза англичанку, усиливал ритм. Мари не могла видеть орудие конюха, но и без того вся вспотела от волнения и желания – как ей хорошо, этой отвратительной, распутной мисс Уивер!