Испорченный

— Так, о чем же, по-твоему, я спрашивал? — он так близко. Питер шагнул в пространство между нами. Он смотрит вниз на мое лицо, рассматривая меня так тщательно. Из-за этого я дрожу.

— Мне показалось, что ты спрашиваешь, смогу ли я полностью доверить тебе свою жизнь. Будь то выбросы, как этот. Все равно что, — я трясу головой. — Я никогда не буду так доверять кому-либо еще.

Он медленно кивает.

— Ты — загадка.

Уголок моего рта приподнимается.

— Возможно.

— Ты доверяешь, но не полностью. Ты позволяешь мне войти, но все же держишь снаружи, — то, как он смотрит на меня, заставляет меня нервничать. Взгляд Питера такой глубокий, ранимый и уязвимый. Может, я должна была соврать? Нет, он видит меня насквозь. Для этого ему не нужен танец. Питер поднимает руки. Я беру их, и он ведет меня через комнату в медленном вальсе, чтобы я могла отдышаться.

— Могу я кое-что спросить? — я спрашиваю, пока мы с Питером вальсируем по комнате. Он кивает. — Где ты научился танцевать?

Тень ползет по его лицу, и улыбка гаснет.

— Джина. Моя девушка. Я продолжаю называть ее своей невестой, но она ей не была, — он с трудом глотает и выпускает поток воздуха. Пока он говорит, мы изменяем направление танца. — Она любила танцевать. Я в этом был ужасен. Она научила, — он печально улыбается.

— Она — отличный учитель.

Он кивает, и губы искривляются в фальшивой улыбке. Могу сказать точно, он метлой отгоняет старые воспоминания. Питер замолкает. Мы танцуем. Он медленно кружит меня. Мое платье спадает на колени. Он наблюдает, как скользит ткань, и возвращает меня обратно в позицию.

— Как насчет тебя? Кто учил тебя танцевать?

— По большей части я самоучка. На самом деле, я даже не знаю, как что называется. Мы уговорили своего учителя по физкультуре, чтобы он провел парочку танцевальных занятий в старших классах. Странно, но факт. Все лучше, чем волейбол. Там я получала только несколько ударов по лицу в день.

Он улыбается.

— Волейбол — не твое?

— Координация — не мое.

— Но ты танцуешь.

Я улыбаюсь ему.

— А ты ведешь. Есть разница. С одной стороны, никаких шаров, — мое лицо вспыхивает, когда я понимаю, что я только что сказала.

Питер смеется и качает головой.

— Ну, я мог бы не согласиться, но так как мы с ними не играем, я просто притворюсь, что ты ничего не говорила.

Я стараюсь не засмеяться, но не могу сдержаться. Пытаюсь выдернуть руки и ударить его, но Питер только сильнее хватает меня. Игривая улыбка сползает с моего лица, когда он так удерживает меня. Мы останавливаемся и смотрим друг на друга. Мои губы раскрыты. Я что-то собиралась сказать.

Питер смотрит на меня, его лицо так близко к моему. Когда он вдыхает, его дыхание щекочет мои губы. Мне хочется наклониться к нему. Хочу, чтобы его руки обнимали меня. Не знаю, о чем он думает. Когда время останавливается вот так, Питер выглядит потерянным. Все его тело одновременно и напряжено, и расслаблено. Как бы мне хотелось, чтобы он сделал что-нибудь, сказал что-нибудь.

Весь воздух покидает мои легкие. — О чем ты думаешь?

— Ни о чем, — он вздыхает, все еще смотря на меня. Его глаза все еще на моих. Его взгляд не опускается к моим губам.

Медленная улыбка появляется на моем лице. — Лжец, — я наклоняюсь ближе и прижимаюсь своим лбом к его. — Просто скажи мне.

Руки Питера касаются моих щек, затем снова возвращается к моим волосам. Он обнимает меня секунду и выдыхает: — Не могу.

— Питер… — он поднимает взгляд. Я чувствую, словно он ударил меня в живот. В нем столько боли, привязанности и потрясений. Это убивает меня. Я могу ощутить его агонию, когда смотрю в его глаза. Я беру его руки и кладу одну себе на талию. — Потанцуй со мной. Не думай пока, — он кивает, но ничего не говорит.

Никто из нас не говорит. Питер ведет меня по залу, меняя движения танца, будто мы просто прогуливаемся. Мы теряем счет времени. До тех пор, пока я не слышу громкий свист Милли, и тогда мы останавливаемся. Питер откланивается и идет к куллеру, чтобы захватить бутылочку воды.

Милли подходит ко мне, ее глаза вот-вот вылезут из орбит.

— Это что за чертовщина тут сейчас была?

Я иду по коридору в поисках женского туалета. Мне нужно плеснуть в лицо воды, чтобы освежиться. — Что было что?

Милли следует за мной. Она хватает меня за руку, прежде чем я захожу в туалет. Я оборачиваюсь.

— Он нравится тебе.

— Нет. Мы кое-что практиковали. Ты увидишь это через пару минут. Дай мне умыться. Здесь чертовски жарко, — я пытаюсь говорить, не слишком озлоблено, но у меня не получается. Я защищаюсь, и довольно сильно, чтобы скрывать.

Милли открывает рот, чтобы возразить, и следует за мной в ванную комнату. Она заглядывает под кабинки и, когда понимает, что мы одни, говорит:

— Не делай этого.

— Я ничего не делала.

— Сидни, не лги мне. Можешь честно сказать, что между вами двумя ничего нет? — ее руки на бедрах, она смотрит на меня через зеркало.

— Ничего нет. Я не знаю, что ты думаешь, что видишь, но возможно тебе стоит проверить глаза, — я плескаю в лицо воды. У меня водостойкая тушь, но она потечет, если я их потру. Я беру бумажное полотенце и насухо промокаю лицо.