Исповедь

Фра Марко пытался отогнать от себя сомнения. Но пока он вполголоса корил Рошу, стараясь унять свою тревогу, в памяти с неумолимой ясностью вставала исповедь гайдука. Его страшные, непостижимые грехи – зло без нужды и смысла, которое невозможно себе представить и которого не должно быть на земле. И так изо дня в день, из года в год – одно лишь зло, и все чернее и безрассудней, а в конце – согнутая осина и пересохший, усеянный валунами ручей. Куда только не забредут крещеные души и на что только не растрачивают свою силу! Он готов был возопить о помощи, но вместо этого как-то весь сник и понурился. Конь замедлил ход. Фра Марко, почти прильнув лицом к гриве, стал горячо и сокрушенно читать богородицу.

Молитва успокоила его. На некоторое время ему удалось избавиться от воспоминаний о непостижимых для него грехах и подавить мысль о зле, подстерегающем каждую душу. Но с безысходной тоской, навалившейся на него столь же неотвратимо, как усталость и мрак, он не в силах был бороться. В душе было холодно и пусто. Тщетно старался он углубиться в молитву.

В сознании его продолжали мельтешить высохшие ручьи и голые каменистые ущелья, и не было им конца и края. Куда только не забредут крещеные души и на что только они не растрачивают свою силу!

И снова мощным порывом его охватило давнее желание звать, спасать и вразумлять всех, кто губит свою душу. Что заставляет людей сворачивать с широкого и прекрасного божьего пути? Где у людей глаза? И как всегда, когда он думал об этом, кровь бросалась ему в голову от сознания всеобщего безумия и слепоты, но тут же он останавливался и, будто встретив кого-то, быстро спрашивал:

– Зачем грешат?

Он вздрагивал и приходил в себя, пробужденный собственным голосом. Кровь начинала быстрее струиться по жилам, приливала к сердцу, раздражение проходило, и он, словно эхо, тихо и жалобно повторял:

– Зачем грешат?

Не находя ответа, он снова утешал себя мыслью о божьем милосердии, непознаваемом, но всемогущем, которое даже беднягу Рошу привело к раскаянию и прощению.

– Божье милосердие! – непрестанно повторял он про себя, с судорожной нежностью цепляясь за эти два слова, которые столько раз произнес сегодня.

– Божье милосердие!

Однако сомнения и скорбь заглушить не удавалось. Особенно смущало его и приводило в смятение неожиданная, ужасная смерть гайдука. И, продолжая твердить свои излюбленные слова – божье милосердие! – он не выдерживал и грубым крестьянским голосом почти вслух прибавлял:

– И надо же, куда занесло его – на осину!

В тягостном недоумении фра Марко вертел головой, а темнота тем временем сгущалась, и конь все быстрее скакал к уже недалекому монастырю.