Исповедь

Неожиданный оборот судьбы заставил всерьез задуматься. Действительно, среди сослуживцев инвалидов пятого пункта можно было пересчитать по пальцам. В основном, не учитывая забайкальского замполита, лица изначально интернационального, евреи оказывались приличными людьми высокой культуры, превосходными специалистами. Впервые осознав новые факты собственной биографии, задумался и неожиданно обнаружил странную закономерность — число сослуживцев-евреев постоянно уменьшалось с течением времени, причем обратно пропорционально расстоянию до Москвы. Офицеры-евреи встречались на Дальнем Востоке, в Забайкалье, но с перемещением на Запад, в дальнебомбандировочную авиацию стратегического назначения, они просто тихо исчезли из списков личного состава. Следовательно, в поступке родителей несомненно просматривался здравый смысл. С другой стороны, какова для меня истинная цена их давнего решения?

Беспорно я любил, уважал, гордился отчимом, он воспитал меня, дал все, что мог дать настоящий отец. Не возникло даже тени помысла называть его теперь иначе, только — отец. С другой стороны, сегодня неожиданно обрел истинного, родного по крови отца. Странное, непривычное состояние раздвоенности, словно внутри зародилось новое, неведомое второе я. Часть внутреннего мира активно сопротивлялась новой реальности и смутные предчувствия грозно, неотвратимо вторгались в привычную жизнь. Всё вновьобретенное требовало осмысливания и изучения. Это нечто должно либо принять навсегда, либо — бесповоротно отторгнуть навеки.

Решив ознакомиться с наследием отца открыл коробку. Сверху, на аккуратной красной бархотке, лежали старые, видимо редко ношенные ордена и медали. Да и где отец мог их носить? На катере в бою под комбинезоном? На рабочем замасленном кителе во время подготовки к рейдам? Видимо он одевал награды только на парадный китель, по праздникам, торжественным случаям. Один орден Красной Звезды — Звездочка, такая же как теперь у меня, Красное Знамя, посмертный Орден Ленина на абсолютно чистенькой колодке…. Медали…. Боевые, не юбилейные.

Отложив награды в сторону, вынул из коробки бархатную прокладку. По ней лежали стопками, перетянутые аккуратно резинками, фотографии, документы, письма. Среди бумаг виднелись наградные орденские книжки, временные удостоверения на ордена и медали, которые уже некому было обменять на постоянные. Нашлось не сданное офицерское удостоверение личности, желтое от старости и морской воды, с непослушными, слипающимися, ветхими страницами, абсолютно неразличимым лицом владельца на фотографии. Письма, извещавшие об убытии адресатов из списков частей по смерти, по ранению. На одной фотографии отец заснят после выпуска из училища, на других — в рубке катера, с мамой на скамейке в приморском парке.

На самом дне лежали одна на другой несколько газет. Осторожно раскрыл верхнюю, На Боевом Посту, газету базы Северного Флота за май сорок пятого. Торжественный, посвященный Победе номер. Пергаментные, хрупкие от старости страницы. Поблекший от времени, непривычный шрифт. Здравницы в честь Сталина, Народа-Победителя, статьи о подвигах моряков в годы войны, аккуратно обведенный красной тушью словно рамкойочерк Конец подводного рейдера повествовал о последнем бое отца. Статья рассказывала как на исходе светлой, короткой полярной ночи прибор засек всплывшую для ремонта подлодку. Автор восторженно писал о классически проведенной торпедной атаке, настолько неожиданной, что немцы не успели произвести ни одного прицельного выстрела по катерам, о мастерстве командира, шедшего в атаку не на реданах с вспененным буруном, а с тихим подводным выхлопом, на половинной мощности двигателей, о водушном пузыре на месте гибели подводного пирата. Сообщал данные о потопленном подводном рейдере, разбойничавшем на путях проводки конвоев, топившем практически безоружных рыбаков и торговцев, разорявшем прибрежные стойбища, мирные зимовки, редкие островные радиостанци, расстреливавшем из пулеметов и снайперскиой винтовки пытавшихся спастись на лодках и спасательных плотах моряков, не щадившим ни женщин ни детей.

Последний абзац, заканчивающийся словами Вечная память героям! — описывал гибель катера. Автор подчеркивал, что командир в то утро, принял трудное, но единственно верное решение прикрыть своим катером с наиболее опытным и умелым экипажем, отход молодых ведомых, сохранить их для будущих боев и побед. Особо газетчик делал упор на том факте, что страдая от потери крови, раненный и ослабевший офицер-коммунист ценой собственной жизни спас юнгу.