Исповедь Дракулы

Рукописный донос (два варианта которого вошли в историю под названием Ламбахского и Сен-Галленского манускриптов), поэма Бехайма, наиболее близкая к нему по содержанию, и записки папы Пия II – единственные, порочащие Дракулу тексты, появившиеся в Европе еще при его жизни, причем в то время, когда князь находился в венгерской тюрьме. Возможно, именно в это время возникли и первопечатные брошюры, под общим названием «Об одном великом изверге, называемом Дракола Вайда», однако самое раннее дошедшее до нас издание датируется 1488 годом. Вряд ли выходившие тиражом 100–200 экземпляров брошюры, написанные на различных немецких диалектах, могли во время своего создания существенно повлиять на отношение к князю Валахии очевидцев его жизни и современников, но, спустя много веков, «нравоучительные истории» сыграли роковую роль, способствуя очернению репутации Влада Дракулы. Не представлявшие ценности брошюры, в которых в разных вариантах пересказывались анекдотические истории из доноса, в наше время превратились в драгоценные образцы первопечатной литературы и заслужили намного больше внимания, чем следовало. К сожалению, изучение инкунабул

[37], как явления, отодвигало на второй план историческую достоверность описываемых в них событий, и содержание брошюр рассматривалось как данность, не вызывая сомнений у исследователей, недостаточно хорошо знакомых с румынской историей.

То же произошло с русской «Повестью о Дракуле». Исследователи спорили о ее авторстве, рассматривали в контексте русской истории, но далеко не всегда пытались критически оценивать достоверность описываемых в ней событий, зачастую смешивая факты с хорошо известными в литературе бродячими сюжетами. Иногда Дракулу на полном серьезе обвиняли в деяниях, на самом деле являвшихся типичными средневековыми анекдотами, которые ранее приписывались другим историческим личностям.

Так что же представляет собой «Повесть о Дракуле» и каковы обстоятельства создания этого увлекательного образца светской литературы XV века? Предположительно, ее автором является дьяк Федор Курицын, посещавший Венгрию во времена правления Матьяша Корвина. Иван III направил «посла своего Федора Курицына к Угорскому королю Матиасу о братстве и любви» в 1482 году, а на обратном пути Курицын посетил и Штефана Великого. Возвращаясь на родину из Молдовы в 1484 году, Курицын был задержан турками в Белгороде Днестровском. Это время вынужденного досуга он, вероятно, и посвятил литературной деятельности, записав рассказы о Дракуле, услышанные им при дворе короля Матьяша и князя Штефана. «Сопоставление русской повести с другими рассказами о Дракуле позволяет установить, что все они восходили к общему устному источнику»

[38], и действительно, анекдоты о сожженных живьем нищих, посаженных на кол послах и прочих «деяниях Дракулы», по сути, мало отличаются от немецких повестей, но написаны более ярко и с юмором. Чувствуется, что автор с удовольствием пересказывает понравившиеся ему истории, забавные с точки зрения человека XV столетия.

Еще одним источником, из которого авторы более позднего времени черпали информацию о жизни Дракулы, являются «Венгерские хроники» Антонио Бонфини, придворного летописца короля Матьяша. Тексты Бонфини также представляют собой смесь анекдотов и исторических фактов, сходную с рассматриваемыми ранее документами, однако для нашего исследования наиболее важным является момент создания хроники. Антонио Бонфини прибыл ко двору Матьяша в 1485 году, почти через десять лет после смерти Дракулы, а, следовательно, как и Федор Курицын, не был очевидцем событий и при написании книги довольствовался информацией, полученной со слов окружающих, то есть – все того же, кровно заинтересованного в дискредитации Дракулы Матьяша Корвина.

Проведенный анализ показывает, что поэма Бехайма, германские рукописные манускрипты и первопечатные брошюры, русская повесть и летопись Бонфини имеют общий источник информации, а потому не могут рассматриваться как независимые друг от друга свидетельства действий Дракулы. Намного более интересны для нас иные, независимые от венгерского двора документы, а именно, протурецкие хроники византийских летописцев и народный румынский фольклор.