Исповедь Джо Валачи

Он мог бы отправиться в Чикаго, как ему предлагал Воллеро, и работать на Капоне, но ему не улыбалось покидать хорошо знакомый Восточный Гарлем. Однако в этом случае жизненно важным для него вопросом было утрясти все дела с Чиро Терранова, Винсентом Рао и остальными членами шайки со 116-й улицы. Определенные надежды на это у него были. Вскоре после покушения на его жизнь в Синг-Синг попал его друг Редкозубый, осужденный за грабеж, и Валачи обратился к нему за советом. «По-моему, тебе не стоит беспокоиться, — сказал Редкозубый. — Как ты знаешь, время лечит. Прикинься дурачком и какое-то время не высовывайся. Многие считают, что ты пострадал ни за что».

Помня об этом, Валачи вышел на Фрэнка Ливорси, шофера и телохранителя Терранова. Валачи передал ему слова Редкозубого и добавил: «Я только что вышел. Попробуй узнать, какой у меня расклад».

Через несколько дней Ливорси докладывал: «Не лезь в чужие дела, и тебя никто не тронет. На тебя никто зла не держит. Что было, то прошло».

Однако это было далеко не приглашение присоединиться к его бывшим дружкам со 116-й улицы, многие из которых занялись рэкетом [11]

. «Иными словами, — отмечает Валачи, — они бросили воровство. Организовались в группы. Но меня к себе не брали, поэтому я точно не знал, чем они занимаются. Я был вынужден выбираться сам по себе. Ну, я и подумал, чему быть, того не миновать».

Оставленный на произвол судьбы Валачи вернулся к хорошо знакомому ему делу — грабежу и сколотил для этого шайку из шести итальянцев. Они работали две-три ночи в неделю, и их общий «навар» составлял примерно 1500 долларов в неделю. «После дележа оставалось немного, — говорит Валачи, — но мы оставались на плаву, а большего мне и не надо было».

В начале 1929 года из тюрьмы вернулся Редкозубый. «Редкозубый, — рассказывает Валачи, — был для меня вроде школьного учителя по предмету «уголовщина». Валачи в нем нравилось все — дорогие костюмы, внешний вид, «крутость», поэтому он и попросил Редкозубого помочь ему поправить дела. «Я знал, что Редкозубый в команде, — говорит Валачи. — Когда я спросил его, как мне тоже туда попасть, он велел подождать. Велел сидеть тихо и не пропадать, а со временем все, мол, образуется».

Вдохновленный обещанием Редкозубого вовлечь его в рэкет, Валачи продолжал свои налеты, а тем временем денежные затруднения усилились. Он снял отдельную квартиру рядом с родительской. Для родителей Валачи был единственным источником существования, потому что его старший брат, патологический одиночка, был к тому времени приговорен к пожизненному заключению за участие в четырех вооруженных грабежах.

Потом умер отец. Однажды среди бела дня он обнаружил его в своей квартире в подавленном состоянии и щедро выделил 10 долларов на вино. К тому времени, когда Редкозубый зашел за Валачи, чтобы вместе отправиться в город развлекаться, старик уже отключился на полу. Приятели, смеясь, переложили его на кровать и ушли. Вернувшись вечером домой, Валачи увидел отца лежащим в точно таком же положении, только вокруг рта застыла какая-то подозрительная пена. Перепугавшись до смерти, он сделал немыслимое — побежал к участковому полицейскому и попросил его вызвать скорую помощь. Но было поздно. Отец не смог выйти из алкогольной комы и скончался в возрасте 52 лет.

Появилась у Валачи и его первая любовница, официантка, которую он называл просто Мэй — «Какого черта, она ведь замужем». Она работала в дансинг-холле на 125-й улице под названием «Радужные сады». «Это была моя первая постоянная девушка, — говорит Валачи. — Она была еврейкой, но мне на это было наплевать. Она была прехорошенькая, да и подругой была что надо. Как сейчас помню, она носила двенадцатый размер, поэтому когда мы залезали в швейные мастерские, я всегда оставлял для нее несколько платьев.»

Совсем неожиданно они стали вести совместное хозяйство. Молодой Валачи гулял с Мэй месяца полтора, когда она вдруг сообщила ему, что подобрала для них квартирку в Бронксе и уже заказала мебель. Он предпринял слабую попытку уклониться, заявив, что не имеет постоянного дохода, однако Мэй на это по всем правилам возразила, что с работы она уходить не будет. «Ну, я и согласился, — вспоминает Валачи. — Я подумал, что если у нас не сладится, она всегда может вернуться к матери».

Близость с Мэй и смерть отца в совокупности помогли Валачи сгладить натянутые отношения с итальянскими гангстерами, которые образовались в результате сотрудничества с ирландцами. Лучшей подругой Мэй была любовница Фрэнка Ливорси, поспособствовавшего Валачи утрясти конфликт после освобождения. А когда эти две парочки начали регулярно проводить вместе вечера на квартире в Бронксе, Ливорси даже повел разговор о том, чтобы полностью уладить отношения с Чиро Терранова. По поводу этой перспективы у Валачи был целый ряд сомнений, прежде всего потому что он ненавидел Чиро больше всех на свете.