Исповедь Джо Валачи

Что касается Валачи, то до 1937 года он считал, что скачки существуют лишь для того, чтобы ежедневно определять выигрышную комбинацию в подпольной «лотерее». Однажды зимой они с Милдред поехали на отдых в Майами, и вместе с Редкозубым и другими членами «Коза ностры» зачастили на ипподром. Поначалу он не очень-то интересовался игрой на тотализаторе.

Мои приятели все время подсказывали мне, на какую лошадь надо ставить, — вспоминает он. — Хорошо еще, что я ставил по 10–20 долларов, не больше. И все время проигрывал.

Как рассказывал Валачи, все изменила одна случайная встреча. Однажды Милдред поставила два доллара на одну лошадь, ставки на которую принимались 99 к 1, — ей просто понравилась ее кличка. Редкозубый и Валачи посмеялись над ее выбором, а пожилой человек, сидевший рядом с нею, сказал: «Не слушайте их, мадам. Вы сделали правильный выбор». Когда лошадь пришла первой, Валачи решил, что с этим человеком надо познакомиться поближе.

От него я узнал, как нужно играть на тотализаторе. Я подошел к нему и сказал: «Спасибо за совет, что вы дали моей жене. Это единственный дельный совет, что мы получили за все это время». Он сказал, что это не стоит благодарности; он был рад оказать Милдред небольшую услугу, тем более что она стала нервничать, когда мы с Редкозубым начали наперебой убеждать ее, что у ее кобылы нет и одного шанса на выигрыш.

Я спросил: «Заезд был куплен?» Он как-то странно посмотрел на меня и осведомился: «Вы давно ходите на ипподром?» Я сказал, что по правде говоря, недавно. Он посмеялся, а потом и говорит: «Что же, тогда вам нужно запомнить правило первое. Даже если заезд куплен, это еще ничего не значит». И он рассказал мне одну историю про парня, который решил сорвать огромный куш, о чем, собственно, и все мы мечтаем. Этот парень заявил в одну скачку восемь или девять своих лошадей, но они значились за разными владельцами. Время от времени на ипподромах устраивают такие «утешительные» скачки для того, чтобы дать тренерам шанс выставить лошадей, которые в течение года ни разу не побеждали. А все лошади этого парня как раз и подпадали под эту категорию. Именно поэтому ему и удалось поставить их в одну скачку. Конечно, были там и другие аутсайдеры, но парень заплатил тренерам, что положено, и все было в полном ажуре. Он не мог проиграть, потому что точно указал лошадь, которая должна прийти первой. Он сделал ставки, где только смог, и по прикидкам выходило, что он должен был получить около 200 тысяч долларов. Так вот, лошадь, на которую поставил этот парень, вырвалась вперед и вышла на финишную прямую. Все безнадежно отстали, даже при очень большом желании никому ее было не достать. И что же? Лошадь споткнулась и сломала ногу, вот тебе и купленная скачка.

— Вот так да, — отвечаю, — я понял, что вы имеете в виду. А как вы узнали, что та лошадь, на которую ставила моя жена, должна выиграть?

А он говорит, что именно это он и хотел мне объяснить. Он НЕ ЗНАЛ, что эта лошадь победит. Любая лошадь имеет шанс на победу в скачке, и этого не стоит забывать. В этом — очарование спорта. Но он сказал, что кое-какая информация об этой лошади у него все же была. Он знал, что ее заявили в скачку, а один из конюхов сообщил ему ее истинную резвость на последней прикидке: на три секунды меньше, чем результат, который сообщили газетчикам. Понимаете, при удобном случае эти ребята стараются скрыть истинные возможности лошади, особенно если им это выгодно.

— Понятно, — сказал я. — Значит, дело в том, что надо свести знакомство с тренерами и конюхами.

— Да, — ответил он, — если вы решили всерьез заняться этим делом. Только так у вас появится шанс на выигрыш. А большего и не нужно. Если будете слушать ипподромных «жучков», последнюю рубашку проиграете.

Короче говоря, отличный был старик (именно поэтому я и не называю его имени), он всю жизнь занимался лошадьми. Пока я был во Флориде, все время поддерживал с ним контакт, и он познакомил меня со многими людьми, связанными со скачками. Когда в Нью-Йорке начался скаковой сезон, я начал ходить на ипподром, главным образом с Джонни Робертсом, как раз в то время мы с ним сильно подружились. На ипподроме я встречал людей, с которыми меня познакомил тот старик. Мы довольно близко сошлись с одним ипподромным судьей, который всегда располагал информацией и отлично разбирался в лошадях. Так или иначе, могу сказать, что еженедельно я выигрывал 200–300 долларов и получал от скачек огромное удовольствие. Конечно, каждую неделю я не выигрывал, но в среднем получалась примерно такая сумма. Дурака я не валял и делал ставки не в каждой скачке — только тогда, когда я знал верную лошадь. И ставки, чтобы подстраховаться, делал в двух вариантах: в одинаре и экспрессе.

Тут среди ребят пошел слух, что Джо Каго, то есть я, неплохо играет на тотализаторе. Однажды мне позвонил Тони Бендер и велел приехать вечером к Дьюку, в Нью-Джерси. Вообще-то я не ездил к Дьюку, разве что когда меня вызывали на ковер. Когда я вошел туда, один из завсегдатаев увидел меня и говорит: «Господи! Тебя опять на ковер вызвали?»