Исповедь гипнотизера

С 13 лет— первая ВВ. Спорт, спорт, спорт! Бег, гимнастика, коньки, лыжи, плавание, гантели, футбол, еще черт-те что — и бокс, бокс, бокс! Вот что я возлюбил. И конечно, танцы. А еще играл на фортепиано, еще…

17-летний амбал, переполненный самоутверждением, ужасно гордился своими мускулами и талией и при всякой возможности и даже без таковой ходил на руках. Но начала уже заботить и недостаточная подвижность языка, и пустота в черепной коробке…

Следующий десяток лет я посвятил ВВ на интеллектуальном уровне, а на физическом бессовестно транжирил добытое.

И вот опять месть забытой Природы, по счастью (именно так — по счастью), довольно рано приперла меня к стене. Неважная сосудистая наследственность; образ жизни сидячий и аритмичный, курение, дурное питание (колбасы, консервы!), плюс брошенный спорт, плюс нервная работа, плюс еще многое. Уже в 28–30 лет узнал, что такое грудная жаба. Сначала просто «сдыхал», когда случалось поиграть в бадминтон или в любимый футбол. Сдавливало грудь, заходилось дыхание… А потом вдруг обнаружил, что не могу пробежать и 30 метров, не ощутив холодный кол за грудиной; не мог больше играть и в волейбол, не мог быстро ходить, появились сердечные боли даже в покое, поползла вниз умственная работоспособность… Таскал с собой валидол; была уже и плоховата кардиограмма, диагносцировали «ишемическую болезнь»… В то время книга Гарта Гилмора «Бег ради жизни» не была еще широко известна; стенокардию лечили лишь химией и «покоем»…

И вот опять что-то во мне взбунтовалось: я понял, вернее, какой-то глубиной вспомнил: спасение в ДВИЖЕНИИ! В том самом движении, которого меня хочет лишить проклятая жаба… И долой табак! И да здравствует свежий воздух!..

Эта ВВ началась с жестокого поражения.

Бросив курить, оказался вышибленным из творческой колеи: за год некурения не сумел написать ни странички связного текста— ни толкового письма, ничего… Узкое место — зависимость, захватившая высшие умственные механизмы. Стыдно, унизительно, гнусно — курящие писатели поймут, о чем речь. (Хотя знаю и некоторых бросивших с превеликим плюсом.) Моральный ущерб перевеСил физическую прибавку — и пополз я в депрессию. Решился на компромисс: отложить ВВ с курением до первой книги стихов, а пока… Постараться, насколько возможно, нейтрализовать вред табака обходными мерами. Отобрать свое на других фронтах.

Хватило ума не запрезирать себя.

Я узнал уже кое-что о Человеке — Изнутри, и не применить из этого хоть чуть-чуть к себе было бы просто глупо.

Изменил питание. Подружился с водой и холодом. Стал фанатиком свежего воздуха. И — в моем случае главный фронт: начал РАСХАЖИВАТЬСЯ. Много и быстро ходить, ходить ТОЛЬКО БЫСТРО.

Пробивание. Сперва, как и следовало ожидать, очень скоро наступал момент спазма, боли — и… Несколько раз пришлось останавливаться— казалось, вот-вот, сейчас — все… Боль ворчала, угрожала и скалилась. Но после какого-то момента, который назвал ПОРОГОМ ПРОБИВАНИЯ, начинала слабеть. Съеживалась, отступала»

Уже не останавливался, лишь на время снижал скорость.

Новый уровень жизни. Так я снова начал вытаскивать свое тело из пассивной глухой защиты (она же самоубийство) — в активность, в полноценную жизнедеятельность.

Освобождение сосудов от трусливого сжатия. Прочистка капилляров и клеток. Включение в действие дотоле преступно простаивавшей, заживо распадавшейся биотехники. Переход на новый энергобаланс.

Теперь прохожу почти каждый день не менее 8—10 км вперемежку с бегом, и с непривычки угнаться за мной сложновато. Стенокардия осталась далеко позади. Лыжи, плавание, велосипед — живу в радости движения и при всякой возможности с упоением играю в подвижные игры. Контрастный душ, а зимой еще и снежные ванны. На моржа не тяну, но не могу передать вам, какое наслаждение растирать снегом обнаженное тело, какой праздник сосудов и торжество тонуса!

Теперь я знаю, что сердце, как волка, ноги кормят; что сосуды аплодируют скорости; что за час интенсивной ходьбы на открытом воздухе — ходьбы радостной, ходьбы до пота, до счастья — мозг платит тремя-четырьмя, а то и пятью-шестью часами прекрасного тонуса…

Нет, здоровье идеальным не стало. Но форма, в которой себя держу, позволяет работать по 12–14 часов в сутки.

Во время прогулок и гимнастики мозг мой не только отдыхает, но и выполняет множество рабочих операций. Найти подход к сложному пациенту, ключ к решению какой-то проблемы, найти слово, музыку — все это делается за столом лишь на 15–20 процентов, а остальное — в движении. (Еще процентов пять-десять — лежа, в расслаблении.) Лучшими страницами, любимейшими мыслями, интереснейшими решениями я обязан двум своим друзьям: свежему воздуху и собственным мускулам. И когда пишу книгу или большое письмо, то, возвращаясь с прогулки, обычно несу в голове несколько готовых страниц, которые останется лишь побыстрее перенести на бумагу. (Это письмо выхожено в парке «Сокольники»)