Исповедь гипнотизера

— Знаешь… Человек видит сны не только во сне. Человек сны НЕ ТОЛЬКО ВИДИТ.

— А как еще? Слышит? Нюхает?

— Человек живет в Океане Невидимых Снов. Круглые сутки. Всю жизнь. И может быть, дольше…

— Иди ты. Кто сказал? Как это?.. Кто всю жизнь может спать?

— Ну вот ты, например, хотя уже немножко проснулся… Не знаешь, что много-много жизней еще в тебе. Сознание — орган саморазобщения, понимаешь?.. Я доказал.

БУДЬТЕ ЗДОРОВЫ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

Юрий Борисович Линцов (назовем его так) заведовал некой кафедрой некоего института. Это был крупный специалист в одной из областей математической логики, автор нескольких монографий, обладатель титулов, премий и прочая. Юлий Борисович успевал всюду, ориентировался и был на виду. Один раз выступил с популярной лекцией в Политехническом музее. Читал он замечательно — во всяком случае, Академик, бывший среди немногих его внимательных слушателей, ушел в полном восторге. Линцов с той поры не сходил с его уст. Через какого-то взрослого знакомого математика сумел достать из научной библиотеки чуть ли не все его работы и прочитал от корки до корки.

Я, понятно, мог этому только отдаленно сочувствовать, пожалуй, даже слегка ревновал. Один раз за игрой в Пи-футбол это прорвалось.

— И чего ты нашел в своем этом Хренцове?.. Погоди, сейчас мой удар, был угловой. Тьфу… Чего он там тебе такое открыл?

— Шесть—один. Объяснить сложно, специальная терминология. Линцов — личность, понимаешь? Личность в науке. Аут.

— А что, остальные там в вашей науке без личностей, что ли?

— Проявить самобытность — тебе пенальти — достаточно сложно. А он сумел. Семь—один.

— Ну и что? Ты тоже проявляешь самобытность. Я тоже проявляю самобытность. Семь—два.

— Не жульничай, положение вне игры. Слушай, Кот, а ты мне подал идею.

Его идеи всегда возникали по каким-то немыслимым поводам, по непостижимым касательным, скакали, как блохи, куда-то вбок.

На этот раз идея была простенькая и бредовая: собственной персоной явиться к Линцову. На работу. Поговорить.

Обоснование звучало так: ЛУЧШЕ ОДНАЖДЫ, ЧЕМ НИКОГДА — мне понравилось.

Дней десять Клячко, не разгибая спины, сидел и строчил, вычеркивал и строчил, рвал бумагу и снова строчил — такого с ним никогда не бывало, он работал всегда сразу набело.

ОН СОСТАВЛЯЛ ВОПРОСЫ.

Когда все было наконец готово, он, страшно мигая, протянул мне аккуратно исписанный лист бумаги и попросил прочесть.

Семь вопросов. Первые три и последний состояли сплошь из абсолютно непонятных мне формул.

— Это пропусти, пропусти! — закричал Кляча, увидев мою реакцию. — Вот это, ты только это… Смешно, а?..

Изо всех сил заскрипев извилинами, я прочел следующее. (За точность воспроизведения не ручаюсь.)

…ИСЧЕРПЫВАЕТСЯ ЛИ ВЫСШАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МОЗГА ПОСТАНОВКОЙ И РЕШЕНИЕМ ПРОБЛЕМ?

…ИМЕЮТ ЛИ СМЫСЛ ПОПЫТКИ ОБОСНОВАНИЯ ЭТИКИ ТЕОРИЕЙ РАЗОМКНУТЫХ (СВЕРХЦЕЛЕВЫХ) ИГР?

…ЕСТЬ ЛИ ПУТИ К СОЗДАНИЮ ЕДИНОГО ЯЗЫКА НА ОСНОВЕ ГИПОТЕЗЫ МУ… МУЛЬТИ… МО… МУЛЬТИМОДАЛЬНОСТИ СМЫСЛОВОЙ ВСЕЛЕННОЙ?

— Ну как, а? Смешно?..

— Гм. Ну что… Все бэ-мэ. (Более или менее.) Бэ-мэ нормально. В целом, — сказал я важно.

Ему пришлось приходить к Линцову несколько раз, из которых добиться аудиенции удалось только дважды.

Первый раз (по его неохотному описанию).

— …Юлий Борисович, если можно… Минимальное время… Письменно или устно, как вам удобнее…

— Хорошо, я посмотрю, оставьте секретарю. Приходите на той неделе. Во вторник. Нет, в пятницу… Нет, в пятницу заседание кафедры… Алло. Сейчас, извините. Позвоните секретарю во вторник с утра. Будьте здоровы, молодой человек.

Второй раз. (Я ждал за дверью и от нечего делать подслушивал.)