Исповедь гипнотизера

..Мы остались с тобой вдвоем, мой мальчик, ты спишь, а я думаю, как научиться быть взрослым. Ты так уверен, что я умею, всегда умел… А я не имею права тебя разуверять, до поры до времени… Темно. Душно. Раскидываешься, бормочешь…

Не плачь, не просыпайся… Я слежу за полночью, я знаю расписание. Ты спи, а я тихонько расскажу тебе про нас с тобой…Слушай… Не просыпайся, слушай…Луна личинкой по небу ползет. Когда она устанет и окуклится, песчинками зажжется небосвод, и душный город темнотой обуглится…Не вспыхнет ни фонарик, ни свеча, лишь тишины беззвучное рыдание. И древние старухи, бормоча, пойдут во сне на первое свидание.И выйдет на дорогу исполин.И вздрогнет город, темнотой оседланный…

Он отряхнет кору песков и глини двинется вперед походкой медленной.И будет шаг бесшумен и тяжел, и равномерно почвы колыхание, и будет город каждым этажом и каждой грудью знать его дыхание…Слушай, мой мальчик… Вот что спасет:строить Понимающий Мир.Начиная с себя.

Навык первый и главный: понимание непонимания. Первое, мучительное, счастливое НЕ ПОНИМАЮ — главное, вечное!..

Не знает свет, не понимает радуга, как можно обходиться без лица и для чего ночному стражу надобно ощупывать уснувшие сердца…

Строить Понимающий Мир — здесь, сегодня, сейчас, в своих обстоятельствах, в своем непонимающем окружении — это страшно трудно, мой мальчик, это немыслимо сложно — не на бумаге, а в жизни…

Как я обрадовался, наконец-то открыв, что не понимаю себя. Как ужаснулся — увы, не вовремя, — что не понимал ни своих родителей, ни друзей и возлюбленных, ни твою маму… Как и ты, слишком торопился быть понятым…

Но я узнал, мне было откровение, тот исполин в дозоре неспроста: он гасит сны, он стережет забвение, чтоб ты не угадал, что ночь пуста.

Непонимающий Мир огромен, страшен, наивен. Он жив, и ты часть его. Если сумеешь взрастить в себе хотя бы пылинку Понимания, хотя бы намек…

Ты уже не однажды испытал это счастье, припомни…

Пускай и неразделенное, понимание не пропадает. Тайным узором навечно вплетается в ткань живого…

Ты слышишь?.. Мы живем с тобой, чтобы что-то понять. Это невероятно важно, в этом великий смысл, даже если понимание наше ничего не меняет. Жизнь — надежда понять.

"Ты спишь, мой маленький, а я вспоминаю, как горько плакал от двух горьких открытий. Первое — смертность. "Неужели Я ТОЖЕ?.. Мама, как?! И ТЫ ТОЖЕ?..""

Прошло. Принято. (Приговор-неизвестно-за-что-будет-приведен-в-исполнение-неизвестно-когда-подождем-посмотрим-авось-амнистия.)

Второе — бескрылость. Еще горше. Как всем детям, мне снилось, до сих пор иногда снится, что я летаю — с упоительной естественностью, как бывает, только когда просыпаешься в сон, а на самом-то деле всего лишь живешь, и украдкой об этом знаешь и ждешь случая…

Когда-нибудь ты босиком побегаешь по облакам, как наш бумажный змей, но ты еще не знаешь, ты не ведаешь, какая сила в слабости твоей.

…Но книга читается редко, не чаще, чем знает супруг, какая у страсти расцветка и что за особа соседка, с которой он делит досуг, ах, книга читается редко, не чаще, чем знает дитя, какие права у дождя, какая у неба отметка, и что от далёкого предка ему перепрыгнуло в ген — о, случай — великий спортсмен, но книга читается редко…

Книга 3. ЭГО, ИЛИ ПРОФИЛАКТИКА СМЕРТИ

Пролог

…Февральская оттепель, ночь… Шепчутся капли, с глухим стуком падают талые комья…

..Я знаю, знаю, КТО ТЫ — но боюсь называть…

…Спешу, страшно спешу, и вот доспешился до того, что… Странно, все может кончиться в любое мгновение — все и кончится через мгновение — но страшен не сам конец, а то, что я не успею — конечно же не успею! — отдать ТЕБЕ и тысячной доли своих богатств — ведь они ТВОИ… Вселенные во мне, океаны, бездны памятей и скорбей — неужто же лишь пылинки праха… неужто развеется в опустошении…

Горстка времени, ничего больше? Вечность? Зачем?

О, кто бы мне подсказал, как распорядиться, как выкроить этот остаток…

(Черновик рукописи, фрагмент)