Исповедь хироманта. Жизнь как чудо

Автомобиль, в котором я попал в аварию, имел номер 841 и дурной характер. История его такова. В начале 2003 года компания «ВМФ», в которой я работал, обновила автопарк, закупив четыре новенькие «девятки». Как менеджер по работе с корпоративными клиентами я получил новое авто взамен старой «пятерки». Я выбрал автомобиль с номером 844. И был совершенно счастлив.

Четверка вообще моя цифра. Я родился 13 числа. Единица и тройка в сумме дают четверку. В номерах домов и квартир, в которых я проживал, чаще имелась четверка. Я прожил ровно тринадцать последних лет в доме номер тринадцать.

Через два месяца руководство решило закупить еще и «десятку». Она предназначалась для

руководителя отдела медпредставителей К., который был выше меня по должности. Однако он вдруг проявил странное желание передать «десятку» мне. По каким-то соображениям «девятка» его устраивала больше. Я не возражал. Новая модель всегда лучше старой, да и обсуждая с К. достоинства автомобиля, я высказал определенные замечания, благо опыт езды на «десятке» у меня был. Но когда автомобиль прибыл, К. «задавила жаба» и он забрал его себе. А чтобы сгладить неловкость, стал рекомендовать мне свою машину, расхваливая ее качество. Мне было все равно, но К. меня соблазнил, и я принял в подарок, как выяснилось, «троянского коня». К. успел за два месяца эксплуатации наехать на бордюр, и машину немного «вело» в сторону удара. Конечно, я исправил дефект, но неприятный осадок остался, да и битый автомобиль — плохая примета. Но я решил на этом не фиксироваться. Хотя номер 41 меня напрягал по неизвестной мне на тот момент причине.

В августе произошло первое неприятное событие. На лето мы снимали дачу в Кратово — маленький домик с печью на берегу Кратовского озера, прямо напротив детской площадки. Дети были в восторге. Кратово — известное дачное место, славное еще и тем, что там до войны была построена по решению Сталина детская железная дорога, на которой мои дочери катались с большим удовольствием. Весь состав поезда — машинисты и проводники — был не старше шестнадцати лет.

Я взялся учить старшую дочь Настю, которой в то время исполнилось 13 лет, вождению автомобиля. И даже были успехи. Собравшись как-то раз в магазин, я посадил Настю за руль и дал проехать метров двести по нашему переулку.

Дочь трогается с места и едет прямо на идущих вдоль дороги двух девушек. Я кричу: «Тормози!» Ребенок от испуга, естественно, давит на газ, и машина, рванув, сбивает девушек. Удар, крики.

В эту секунду я испугался до реального ужаса. Перед глазами промелькнули окровавленные трупы. Как врач я представляю, что может случиться.

Быстрее к пострадавшим. Вытаскиваю девушек из-под машины. К счастью, только синяки. Ну, и стресс. Скорее в больницу. Рентген показал: у одной из девушек трещина голени. Данная ситуация грозила мне лишением прав и уголовным наказанием за неумышленное нанесение легких телесных повреждений. Дело замяли. Договорились полюбовно. Расстались друзьями.

Но свой норов машина проявила. И я стал искать возможность от нее избавиться. Я предчувствовал худшее. Не нравился мне номер 41.

В сентябре случилось менее трагичное и весьма забавное событие, в котором косвенным образом оказался замешан г-н Стрехнин.

Стрехнин

Смотрите, будьте осторожны, — сказал граф, — будьте осторожны, когда бреетесь.

В нашей стране это гораздо опаснее, чем вы думаете.

Брэм Стокер. «Дракула»

Глава представительства компании «ВМФ», в которой мне посчастливилось трудиться, Стрехнин, проживал в Санкт-Петербурге. Соответственно, там и располагалось представительство. Обычно бывает наоборот. Стрехнин по профессии был психиатр, часто это еще является и диагнозом. Данный случай тому подтверждение.

Стрехнин был демонической личностью. Не в том смысле, что изрыгал изо рта огонь или бил копытом. Нет, пожалуй, он был весьма учтив и даже приятен в обращении. Одевался Стрехнин со вкусом, даже с некоторым шиком, присущим представителям «голубой культуры». Был образован, начитан, эстетствовал и вообще любил жизнь, особенно выпить. Поддерживая определенное количество промилле алкоголя в крови, «до чертиков» или «до поросячьего визга» не напивался. Трезвым его в нашем представительстве видели редко. Редкий случай контролируемого алкоголизма. Правда, сильно доставал нашу директоршу.

Стрехнина все называли «шефом» и страшно боялись. Мне он казался забавным интеллектуалом, и уж страха перед ним, несмотря на его начальственное положение, я не испытывал. Я чувствовал равного собеседника или противника. Мне нравился его утонченный, иногда провокационный юмор. Стрехнин любил декламировать Бродского и при нашем знакомстве, уже зная, что я тоже его люблю, заметил: «Все люди, любящие Бродского, либо подлецы, либо сумасшедшие». «К какой категории относимся мы с вами?» — спросил я невинно. Стрехнин оценил мой сарказм.