Исповедь Мотылька

Я не понимаю, что со мной происходит и как это вообще возможно, но меня словно разрывает надвое, на две одинаковые части, одна из которых наполняется странной теплой нежностью, а другая шипит и плюется ядом злости.

Я снова «маленькая принцесса»!

Вот у него перед носом вся моя обнаженная душа, все чувства и мольбы перестать быть просто_Олегом, и понять, наконец, что он для меня — не друг моего отца и тем более не мой.

Что он для меня мужчина, которого…

Пока мои голова, как воздушный шар, наполняется разрушительными мыслями, тело живет собственной жизнью. И понимаю я это не потому что посреди ночи брожу, как лунатик, по собственной квартире, а после глухого вздоха совсем рядом, возле моих губ.

Открываю глаза.

Медленно, как будто трезвея, осознаю, что стою на цыпочках, и мои руки отчаянно, с режущим нервы треском царапают ткань рубашки у Олега на плечах. Что я прижата к нему слишком тесно, между нашими телами нет ни единого просвета, и если вдруг в комнату ворвется хотя бы случайный сквозняк и расшатает мою последнюю попытку сохранить достоинство, я просто поцелую этого упрямого мужчину.

И будь что будет.

— Ви… — Олег притрагивается к моему лицу сразу двумя ладонями. Они у него крупные и немного шершавые, и часть меня остро хочет почувствовать его грубые прикосновения везде, быть помеченной его ладонями, словно дорогая ваза, которую разрешено трогать лишь владельцу. — Ви, послушай…

Мотаю головой. Упрямо и категорично, даже если это снова не я, а та маленькая девчонка, которую он, что бы я ни делала, продолжает во мне видеть.

— Ви, я на двадцать лет старше тебя, — говорит с какой-то то ли печалью, то ли тоской.

— На девятнадцать, — поправляю его. И, наконец, набравшись сил, открываю глаза. — Это не имеет значения, Олег. Ты мне… нравишься.

До чего же по-детски звучит это мое «нравишься».

Хочется извернуться и стукнуть себя под зад.

Неудивительно, что он не воспринимает меня как женщину, если я по-прежнему веду себя как ребенок.

Нужно было просто поцеловать его. Раздеться. Обнять ногами. Не дать ни единого шанса снова играть в заботливого взрослого «друга».

Я почти готова сдаться. Ногти в последний раз скребут его плечи через тонкую ткань рубашки. Хватаюсь за эту «соломинку», все еще на что-то надеясь. Он ведь может просто не хотеть видеть во мне женщину. Не потому, что есть эти двадцать лет, а просто потому что я не интересна ему в том самой смысле.

Конечно, кому нужна девчонка в старой рубашке, когда есть роскошная Ирина Крымова.

— Ви, двадцать лет имеют значение, — уже тише, продолжает Олег. — Даже если бы мне очень хотелось… чтобы…

Мне кажется, или я чувствую его ладони у себя на талии?

Он притягивает меня к себе? Это не сон?

Звонок телефона падает в мою вселенную, словно злобный разрушительный метеорит.

Олег отступает, кашляет в кулак, смотрит на экран и, быстро извинившись за то, что сейчас ему нужно быть в другом месте, уходит.

Хоть это больше похоже на бегство от одной слишком настырной малолетки.

Жаль, что мне некуда сбежать от мыслей о нем, и единственное, что остается — достать большую банку краски, распечатать новую кисть для грунтовки холста…

И превратить «подарок» в плохую копию Квадрата Малевича.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​

‌‌‍Глава двадцатая: Олег

Сколько дней прошлого с того вечера, когда я, как пацан, сбежал от Пуговицы?

Закрываю глаза, пытаясь подсчитать в уме, но это, кажется, уже больше недели.

Пару раз я пытался набрать ее номер, но все время останавливал сам себя. Потому что понятия не имел, как и о чем завести разговор.

Потому что как бы я ни пытался, собственные слова продолжали преследовать меня изо дня в день, словно злобный призрак: двадцать лет — это слишком много, чтобы пытаться стать… любовниками?

Парой мы, наверное, никогда бы и не были, даже если предположить, что в моей голове все же что-то переклинит, и я поддамся на ее настойчивые попытки затащить меня в постель.

Ну, Олег, ну не баран ли ты?

Я киваю официанту, который спрашивает, не принести ли мне еще кофе.

Сегодня пятница, конец рабочей недели для всех, а для меня — начало новой двухдневки, которую придется провести в отбывании долгов обществу и статусу. Еще один благотворительный вечер, интервью для бизнес-издания, ужин с потенциальным деловым партнером.

А сегодня встреча с Ириной.

Та самая встреча, которую мы начнем в дорогом кафе и закончим у нее — или у меня в этот раз — в постели.

Ира позвонила утром, еще не было и восьми, и я как раз делала кардио на дорожке. Извинилась, что вспылила, сказала, что для нее все это очень важно и несмотря ни на что, даже если я откажусь поддерживать ее в этот раз, она все равно попробует. Потому что шанс, даже маленький, это лучше, чем пожизненное сожаление о том, что не воспользовалась возможностью. Я согласился и, хоть вся эта идея до сих пор не приводит меня в восторг и вряд ли хоть что-то изменится, согласился быть с ней рядом.

В конце концов, так уж сложилось, что мы были единственной семьей друг у друга.