Исповедь Мотылька (СИ)

Я тоже когда-то была такой. Потому мы и дружим. Поэтому легко находим общий язык. Бывают, конечно, и разногласия, и споры серьезные, но правы всегда мы обе. Она – потому что говорит то, во что бы мне очень хотелось верить, а я - потому что отстаиваю то, во что поверить придется ей через какое-то время.

Я люблю ее. И потому так переживаю за нее порой и пытаюсь защищать от каких-то вещей. Хотя сама в детстве очень не любила чью-то опеку.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Есть такое волшебное слово - м и р о о щ у щ е н и е .

Оно такое большое, широкое и прозрачно-солнечно-туманное.

В нем куча многоточий и еще много недописанных палочек сверху.

Когда я произношу его, вслух или про себя, уголки моих губ медленно ползут вверх, и на лице появляется многозначительно-заговорщическая улыбка:

«У меня есть что-то, чего нет ни у кого... И я никому об этом не скажу!»

Мироощущение...

Ощущение мира. Ощущение счастья... внутреннего...

Скромного счастья. Маленького счастья. Но твоего.

Ты - плотный шарик, внутри которого яркий свет. И ты не выдерживаешь этого ослепительного, переполняющего тебя света, и тогда он начинает прорываться наружу сквозь маленькие трещинки. Так ты и ходишь: свиду, вроде, обычный человек,

а внутри - вселенское солнце!

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Это я прочитала у Лёли в дневнике. И почему-то вдруг захотела с ней серьезно поговорить.

* * *

Зимнее утро. Еще темно. Махровые дороги мнутся под колесами автомобилей, небо опять висит серым мокрым платком и сыпет снегом на холодные улицы.

Сейчас я каждый день встаю очень рано. Или это только так кажется, потому что за окном еще темно, когда мой будильник противным голосом сообщает мне, что пора вылезать из теплого кокона одеяла, где я греюсь, словно куколка бабочки в сладкой дремоте? Потом иду к окну на кухне и стою там минуты три, до тех пор, пока объятия сонной темноты не потянут меня назад, в сладкую дрему. В эти три минуты я смотрю на мир в одиночестве, я вижу то, что окружает меня каждый день, является фоном для разыгрываемой ежедневной пьески со смешным названием «Моя жизнь». Я вижу темный, присыпанный снегом квадрат своего двора, окружающую меня стену пятиэтажек, плотным кольцом сомкнувшихся вокруг старого детского сада, я вижу одинокие замерзшие фонари, а вдалеке прячущиеся тени бродячих собак. Жизнь начинается уже там каждое утро, но каждый раз по-новому, и я подхватываю это всегда неожиданное звучание.

Утром холодно. На кухне выстланный плиткой пол холодит ноги и продирает до костей даже после горячего душа. Я надеваю длинный байковый халат своей бабушки, сажусь спиной к батарее и укутываю ноги длинными полами халата. В пору моего детства, когда частенько отключали отопление, бабушка включала конфорки на плите, чтобы кухня нагрелась и не было бы холодно завтракать. Сейчас бабушки давно нет, а меня спасает батарея и кружка горячего кофе с корицей.

Корица – это чудо! Только она меня и спасает, не дает заснуть снова, расползаясь вокруг слабой ароматной змейкой, наполняя маленькую кухню клубами чего-то необыкновенно и неуловимо приятного. Иначе я бы точно уснула.

Вообще зимним утром всегда хочется спать. Даже если примешь контрастный душ, вытрешься жестким полотенцем, попрыгаешь на месте, изображая утреннюю зарядку (да-да, спортсменка и гимнастка из меня никудышная - признаю, чего уж там) - все равно, когда заходишь в комнату одеваться и видишь темные очертания одеял и подушек, безудержно тянет лечь. И если поддаться это слабости, то моментально проваливаешься в сон.

Но у меня есть горячий кофе, и есть корица. А еще есть волшебное слово «надо!» Ну, и конечно же воспоминания о вчерашнем дне, которые непременно лезут в голову в такие моменты. Например, про тот разговор днем раньше….

* * *

- Лёль, а ты не задумывалась, что, возможно, он просто с тобой играет? В какую-нибудь очередную свою игру?