Исповедь о женской тюрьме

Еще из всего пребывания на касачке я запомнила уборку. Каждый день проводилась влажная уборка комнаты, туалета и коридора. Мыли все это три раза в день дежурные. Так и мне посчастливилось побыть дежурной. Раньше я привыкла платить за уборку камеры, но здесь каждая такая уборка стоила пачку сигарет. Так как я была стеснена в средствах, то пришлось все делать самой. В самом мытье пола, в принципе, не было ничего сложного, хотя комната была очень большой, и надо было помыть под каждой кроватью, и каждое такое мытье пола занимало как минимум час. Но в тот день должна была прийти проверка и после того, как я помыла пол, прибежала Юля и в ужасе закричала: — Кошмар, Ира, посмотри на пол!

— А что такое?

— Он весь в разводах. Вымой заново.

— Ты что, я только закончила.

— Ничего не знаю, придет проверка, и мне выговор влепят. У меня уже есть один.

Пришлось перемывать. Но дело в том, что на том линолеуме, как я ни старалась, все равно оставались следы от воды. Юля опять ругалась, а я уже изнемогала. Наконец мне пришло в голову найти сухую тряпку и после мытья, ползая на четвереньках, вытереть пол насухо, избавляясь от разводов. Устала я в тот день просто смертельно, возненавидев швабру и тряпку навеки. Радовало теперь только то, что следующее мое дежурство будет очень не скоро. Конечно, мытье пола — не беда, но если простая уборка валила меня с ног от усталости, что же будет со мной на рабочке? Плохое питание без витаминов, отсутствие физических тренировок делали нас немощными, даже при том, что здесь мы все время лежали. У всех развивалась гиподинамия, и мышцы становились дряблыми. Неудивительно, что женщины казались такими изможденными.

А еще через день в комнату влетела Юля и закричала:

— Ну что, танцуй. — У нее в руках был крошечный клочок бумаги.

— Что это?

— Телеграмма. Тебе. Танцуй.

— Сигареты подойдут?

— Ага, — она радостно бросила мне на кровать бумажку.

Я стала читать: «Приговор отменили. Будет новый суд. Ты возвращаешься. Мама».

Я, все еще не веря свои глазам, подскочила и стала прыгать по комнате, вопя и хохоча. Все с завистью смотрели на меня, ведь отсюда уезжали крайне редко.

— Советую не возвращаться, — буркнула Тома.

— Не вернусь, — ответила я, скорее самой себе, чем ей. — Ни за что не вернусь.

Глава 7

Благодаря полученной телеграмме я знала, что жить здесь мне осталось недолго. Но документы мои отправлялись этапом и пока начальник тюрьмы их не получил, я ждала. Так в ожидании провела еще дней семь. Все это время я порхала, и мне не могли испортить настроения ни Тома со своей пассией, ни даже грустная Света, которая не хотела со мной расставаться. Я была настолько рада возвращению домой, что не могла грустить вместе с ней.

Мне завидовали, но и желали успехов и удачного пересмотра дела. Хотя в основном никто не верил в чудесный исход апелляции, но чем черт не шутит?

Кроме слухов о том, что человека можно выкупить из лагеря, также говорили, что можно и из зала суда: заплатить судье или каким-то образом подделать документы о приговоре или назначении в лагерь. Не знаю. Я не сталкивалась с подобным. Все, с кем я сидела, получили свои сроки, но все эти люди не имели денег для подкупа, поэтому никто и не рассчитывал на подобных исход. Единственным примером была Наташа, история которой была покрыта тайной.

Известно было лишь то, что Наталья смогла облапошить государство на миллион долларов. Эта история звучала фантастично в нашей тюрьме, среди болезных нар и беззубых наркоманок. Но уверенность Наташи в благополучном разрешении проблемы вселяла веру. Она прокрутила это дело вкупе со многими высокопоставленными чиновниками, поэтому была уверена, что пойдет домой. Заговори она, и все ее подельники тоже отправились бы на нары. Допустить этого конечно никто не мог, и они потянули за все ниточки, чтобы дело замять. И хоть мы искренне и бесконечно радовались за Наташку, но некая несправедливость просматривалась. Человек с миллионом отправлялся на Кипр (это была ее мечта и уверена, что она ее осуществила), а за фальшивую банкноту — на три года в тюрьму.

Я все еще надеялась на справедливость. На то, что теперь все будет по-честному, что мои действия интерпретируют как самооборону. Мечты, мечты…

В тот день, когда прибыл этап иэ Днепропетровска, меня этой же машиной отправляли назад. Я виделась на прогулках с Катей и сказала, что уезжаю. Вот кто искренне радовался за меня, подпрыгивая и хлопая в ладоши. Ее коротенькая форменная юбочка подпрыгивала вместе с ней, отчего Катя казалась пионеркой из детского лагеря. Катя написала письмо для Андрея-Шприца, и мы расцеловались через сетку.