Исповедь послушницы (сборник)

– А чем мой брат провинился перед инквизицией? Слышали ли вы, как трещат человеческие кости в «испанском сапоге», видели ли, как лопается кожа в пламени костра?! Известно ли вам о том, что инквизиторы говорят: «Истязание бренного тела во имя спасения души есть милосердие»? А еще они утверждают, будто смерть на костре искупает вину перед Богом!

– Да, это правда, потому для всех нас будет лучше, если я действительно пойду с вами, – неожиданно произнес Рамон.

– Я тоже пойду! – в ту же секунду заявила Катарина.

Он резко повернулся к ней.

– Нет!

– Да! – яростно воскликнула она и обратилась к Якобу Феннеке: – Вы были рядом со своим братом в его смертный час?

– Был, – глухо отвечал тот, – в моей душе до сих пор полыхает костер.

– И вы, – Катарина горько усмехнулась, – решили, что сможете потушить его чужой кровью?

Мужчина молчал, тогда она добавила:

– Вы не можете запретить мне быть рядом с… моим духовным наставником.

– Госпожа Катарина! – воскликнул капитан, но Якоб Феннеке перебил его:

– Мы уважаем ваше решение. В нашем лагере есть женщины, мы передадим вас на их попечение. Вы будете в безопасности.

– Кэти, – негромко произнес Рамон, – подумай об Исабель.

Она повернулась и встретилась с ним взглядом. В ее глазах был не только страх, но и горячая надежда, спасительное неверие в то, что все может закончиться так плохо.

– Капитан, – сказала Катарина, вынимая из лифа платья бумагу, – передайте это…

– Вашему отцу?

Она на мгновение задумалась.

– Нет. Не отцу. И не мужу. Моей подруге Инес Вилье.

– Госпожа Катарина, – повторил капитан, – одумайтесь. Возвращайтесь на корабль.

– Нет! – резко произнесла она. – Вы не можете запретить мне следовать велению моей совести. – И тихо добавила: – Пожалуйста, позаботьтесь об Исабель!

Они шли по лесной тропинке, и вершины деревьев блестели в лучах высокого, горячего солнца, тогда как в глубине леса было темно и прохладно. Пахло землей, листьями и цветущими травами. Катарина думала о людях, которые с радостными, просветленными лицами бежали взглянуть на огонь, когда он, шипя и потрескивая, пожирал то, что совсем недавно было живой, дышащей плотью, на жирный черный дым, клубами вздымавшийся к небу. А после того как от чужой жизни оставался только пепел, расходились, равнодушные и слегка разочарованные.

Рамон молчал. Катарина надеялась, что его вдохновляет и поддерживает ее присутствие, хотя, возможно, это только усиливало его тревогу.

Лагерь был разбит посреди леса, недалеко от реки. Его обитатели в́ысыпали взглянуть на вновь прибывших. Катарина ловила неприязненные взгляды, скользящие по сутане Рамона и по ее нарядному платью.

Катарину, невзирая на протесты, отвели в низкий, тесный домик и оставили под присмотром какой-то женщины.

В нос ударил тяжелый, едкий запах плесени, шкур и несвежей еды. Пол был покрыт слоем грязи. Женщина чинила одежду; ее лицо казалось равнодушным и вялым, но, когда она посмотрела на Катарину, последняя заметила, что в нем сквозит ненависть.

Рамона привели в другой дом, куда более просторный, чистый и светлый. Длинные скамьи были покрыты подушками, на столе оказалось много хорошей еды: свежий хлеб, сыр, масло, жареное и копченое мясо, а также бочонок с пивом. В очаге горел огонь.

– Садитесь, аббат, – довольно миролюбиво проговорил Якоб Феннеке, – я хочу с вами побеседовать.

Рамон сел. Он оглядел темные углы, в которых притаились зловещие тени, вздохнул и посмотрел прямо в лицо собеседника.

– Я готов, – просто сказал он.

– Готовы? – Феннеке усмехнулся. – К чему вы готовы, мы узнаем несколько позже. – Он говорил спокойно, но темные жилы на его крепко сжатых кулаках вздулись. – Наши представления о религии несколько отличаются от ваших. Мы отрицаем поклонение мощам и изображениям святых.

– Я знаю.

– Вы помните Священное Писание, аббат? Там сказано: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу».

Рамон молчал.

– Известно ли вам учение о божественном предопределении? Не вы, служители Церкви, определяете избранность к спасению, а Господь Бог! Почему вы молчите?

– Мне бесполезно спорить с вами, поскольку на вашей стороне сила.

Феннеке улыбнулся.

– Я не призываю вас к спору. Мне будет достаточно, если вы отречетесь от своих убеждений.

Рамон смотрел непонимающе.

– Зачем вам это?

– А зачем инквизиция разделывает душу и сердце человека, как коровью тушу?

– Тело, а не душу и сердце, – негромко, но внушительно поправил Рамон.

– Вы так считаете? Значит, вы еще не побывали в аду. Вставайте, я отведу вас…

– В ад?

– Почти.

Его отвели в другое помещение, и там Феннеке еще раз спросил:

– Не передумали?

– Нет.

– Тогда снимите одежду.

– Что?

– Снимите сами, если не хотите, чтобы руки «нечестивцев» трогали вашу неприкасаемую плоть! А вы, – он обратился к приближенным, – разведите огонь и приготовьте крепкие веревки.