Исповедь послушницы (сборник)

Она очнулась от воплей Эвиты, которая, увидев, как незнакомец вносит в спальню бесчувственную девушку, вскочила с постели и принялась пронзительно кричать.

Прибежал Армандо. Инквизитор не испугался и ни на миг не принял юношу за призрак. Его глаза на мгновение сузились, а губы раздвинулись, обнажив стиснутые зубы.

– Ты напугал ее.

– Она сейчас придет в себя, – промолвил Ниол и спросил: – Что это за девочка?

– Воспитанница Паолы. Эвита, – сказал Армандо и прикрикнул на нее: – Успокойся!

Паола медленно открыла глаза, а потом протянула руки и заплакала. Ниол утешал ее, обнимая, гладя ее волосы и целуя лицо.

– Где ты был?! – прошептала она сквозь слезы, ослабевшая от радости и счастья.

– Я был болен. Еще совсем недавно я думал, что никогда не встану. Каким-то чудом мать перевезла меня через океан, а там принялась лечить вместе с одним стариком, индейским шаманом, – сказал юноша.

Они проговорили до самого утра. Армандо ушел к себе. Эвита сначала внимательно слушала, а потом уснула, уронив голову на подушку. Ниол подробно рассказал Паоле, как все было.

– Я помню толпу на площади, как люди нападали на меня, а я пытался защититься. Солдаты стреляли; должно быть, пули достигли цели – я упал и потерял сознание. Когда я вновь что-то почувствовал, мне показалось, что я лежу в гробу. Я ничего не слышал, не мог открыть глаза, шевельнуть рукой или ногой. Я был способен только думать, немного, урывками, но все-таки осознавал, кто я. Такое ощущение, будто тебя заперли в неподвижном и бесчувственном теле и ты пытаешься дать понять присутствующим рядом с тобой, что уже пришел в себя. Тщетно! Не знаю, долго ли продолжалась эта пытка, но потом вновь наступило небытие. А после я видел удивительные сны. Передо мной представали сказочные города, один прекраснее другого, здания, колонны которых, казалось, поддерживали небо, огромные моря, бьющие о берег золотым прибоем, парящие в воздухе сады с невиданными плодами и совершенные люди в длинных белых одеждах. Я не хотел покидать этот мир и не напрасно, потому что пробуждение было ужасным. Я не мог двигаться, не мог говорить. Внутри было адское пекло, голова раскалывалась от боли, меня обступали какие-то жуткие образы. Перед глазами все плыло и разбивалось вдребезги. Позже мать говорила, что бредовые видения и жесточайшая лихорадка не предвещали ничего, кроме могилы. Это парение между жизнью и смертью продолжалось несколько дней. Лихорадку я победил, но ноги, руки и язык больше не принадлежали мне. В этом состоянии я провел многие месяцы. Потом понемногу вернулась чувствительность, я заново учился ходить и говорить. К счастью, моя память не пострадала. Я постоянно думал о тебе, Паола, о том, что должен вернуться за тобой. Мать и Мануэль поддерживали во мне надежду и веру.

– Отец с вами?!

– Да, он очень переживал, что ему пришлось оставить тебя с Армандо. Так захотела моя мать. – Ниол виновато улыбнулся. – Ее поступки, как всегда, непредсказуемы.

Паола задумалась. Потом сказала:

– Она была права. Меня бы все равно не выпустили из страны.

– Тебе пришлось страдать.

Она обхватила руками его голову.

– Мы оба страдали. Мне бесконечно жаль, что в те трудные дни меня не было рядом с тобой. Пытаясь утешиться, я взяла из обители эту девочку. Ты не будешь против, если Эвита поедет с нами?

– Конечно нет. Только вот…

Паола поняла.

– Я с ним поговорю.

– Лучше я.

– Мы сделаем это вместе.

Ниол вздохнул.

– Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Я удивился, когда мне позволили сойти с корабля, я думал, мне велят убираться обратно!

– Армандо тоже считал, что ты мертв.

Они провели время до рассвета в целомудренных объятиях, тихо перешептываясь и нежно целуясь, а потом пошли к инквизитору. Эвита еще спала, но Армандо всегда поднимался с восходом солнца.

Ниол и Паола вошли в кабинет, крепко держась за руки. Они говорили, порой перебивая друг друга, а в заключение юноша сказал:

– С некоторых пор мы были соперниками, сеньор Армандо. Теперь я вынужден признать, что вы победили. Я складываю оружие. Отныне я могу выступать только в роли просителя.

Инквизитор молча выслушал молодую пару. Оба заметили, что он изменился: его глаза будто выцвели, он двигался осторожно, словно боясь разбудить боль, которая дремала в теле. Отвечая им, Армандо без конца перебирал какие-то предметы, брал и клал на место книги.

– Победила любовь. Твоя, которая привлекательнее моей. И… моя, потому что я настолько сильно люблю Паолу, что готов ее отпустить. Я подготовлю документы, которые позволят вам беспрепятственно покинуть Испанию.

– Благодарю, отец, – кротко промолвила девушка.

Ниол настороженно молчал. Он чувствовал, что это еще не конец.

Запавшие глаза Армандо горели, а сердце обливалось кровью, будто не было застывшим и холодным, а оставалось живым и горячим.

Днем Ниол, Паола и Эвита пошли гулять по Мадриду, а он отправился на службу. Многие годы ворота Святой палаты смыкались за его спиной, будто покров мрачной бездны, и даже он никогда не знал, выйдет ли обратно на свет.