Исповедь самоубийцы

Его мощная фигура никак не гармонировала с несмелым тоном.

— Добрый вечер, Петр Васильевич, — отозвалась я. — Какими судьбами?

Мезенцев сразу подобрался, едва ли не руки по швам вытянул.

— Я приехал сюда с поручением от Вячеслава Михайловича, — сообщил он мне.

Нет сомнения, что если бы мной самой не владел в тот момент бес желания, я бы, скорее всего, так не поступила бы. А тут — не сдержалась.

— И только по поручению? — переспросила я. — А как же зов сердца?

Он коротко стрельнул в мою сторону глазами и опять отвел их. Тут уж третьего быть не может: мужчина на красивую женщину, лежащую, едва прикрытую простынкой, в постели, либо глядит откровенно, либо же, напротив, старательно этого избегает.

Мезенцев на мою провокацию не поддался. Вернее, постарался не поддаваться.

— Вячеслав Михайлович просил передать вам ваш гонорар. Ваши деньги…

Он достал из кармана конверт, сделал шаг к кровати и протянул его мне. А глядел не на мою руку, не на выражение лица — теперь уже откровенно любовался мной! Уж я-то такие взгляды прекрасно знаю.

Петр не был красивым, хотя лицо его выделялось суровостью и мужеством. И тем не менее, я тоже с удовольствием смотрела в его жадно распахнутые зрачки. Он хотел, он жаждал меня!.. И покажите мне женщину, которой неприятен такой взгляд!

— И что же в нем?

Мне было приятно слушать его голос. Потому и задала этот абсолютно лишний вопрос.

— Здесь десять тысяч долларов новыми «сотками», — ровно ответил Петр Васильевич. — Можете пересчитать.

Я не собиралась пересчитывать. Мне вдруг нестерпимо, до боли, до судорог, до… Не знаю чего.

Мне просто нестерпимо захотелось его, Петра Васильевича Мезенцева.

— Пересчитать? — переспросила я. — Я не буду пересчитывать… Выпьешь со мной?

Отставной офицер швырнул конверт на столик. Взглянул на меня.

— С тобой?

Он понимал, что со мной происходит, и не задавал лишних вопросов. И я знала, что и он испытывает ко мне такое же влечение. Это было какое-то взаимное наваждение, обоюдная страсть.

— Со мной, — не стала кокетничать я.

Он прошел к столику, налил в пустой стакан коньяку, который пила Настоятельница. Потом вожделенно взглянул на меня.

— А тебе чего?

Мне не хотелось ничего ему говорить. Только молча качнула головой в сторону кувшина.

Петр Васильевич наполнил еще один стакан и принес его мне. Я его выпила, этот напиток. Потому что мне очень хотелось, чтобы зелье пробрало меня как можно сильнее.

Я его безумно хотела, этого офицера-неудачника, Петра Васильевича Мезенцева.

Как бы то ни было, он был самым порядочным мужчиной из тех, кого я встречала за последние дни. Да и из всех остальных знакомых мне мужчин.

4

…Мы лежали утомленные, умиротворенные, утоленные… Он поглаживал меня по голове своей могучей твердой ладонью, и я чувствовала, как под его кожей перекатываются твердые клубки мышц.

Мне было просто хорошо.

— Ты давно женат? — спросила я.

— Да, — ответил он после паузы.

— И как вы с женой живете? — упорно продолжала допытываться я.

Этот вопрос я своим мужчинам задаю часто. Мне это всегда любопытно: почему мужчина, женатый мужчина, вдруг оказывается в постели у другой женщины. И если кто-то начинал заливать, что она у него стерва, что она его не понимает и т. д., и только потому он пошел на это — с таким мужчиной близости больше не допускаю. Если он такое про жену говорит, что же станет рассказывать обо мне? А будет обязательно — мужчины в этих вопросах трепачи похлеще нас.

Однако в данном случае я вопросы задавала не из праздного любопытства. Пусть бы говорил что угодно — ему бы я все простила. Мне почему-то было приятно осознавать, что он всякий раз задумывается перед тем, как ответить — не хочет обманывать и в то же время не желает сказать что-нибудь, что будет неприятно мне.

— Нормально. Как все, — потом подумал и добавил — Как все: всяко бывает… А в целом нормально.

Я поцеловала его. Поерзала, устраиваясь поудобнее. Провела ладонью по его мускулистой груди.

И продолжила допрос:

— А ты ей изменяешь?

Он слегка пожал плечами.

— Что значит «изменяешь»? — не то растерянно, не то смущенно проговорил он. — Сказать, что совсем уж безгрешен, — так нет. Но и не ищу специально приключений. — И врубил с военной прямотой — Во всяком случае, любовницы не имею.

Мне хотелось его поддразнить.

— А я? — сделала вид, что обиделась.

Петр и в самом деле растерялся.

— Ты — это другое, — смущенно промямлил он. — Разве ты любовница?

Он умолк, не в силах подобрать слова. Надо сказать, его реплика озадачила и меня. Чего угодно могла ожидать на свой вопрос, но не такое.

— А кто же я?

Мезенцев заговорил, сбивчиво, комкая мысли и перебивая сам себя:

— Ты… Нет, ты не любовница. Любовница, это когда богатый и похоть тешить… А ты… Ты сказка. Ты мечта, — он радостно повторил, явно довольный, что сумел подобрать нужную формулировку своей мысли — Да, ты мечта. Только та мечта, которую можно обнять и приласкать…

Да, такого мне еще никто не говорил! Гляди-ка: солдафон солдафоном — а ведь поэт!

Похоже, его и самого смутила патетика собственных слов. Поэтому он тут же спросил у меня:

— А ты замужем?