Исповедь солдата

Каждую ночь я и дед дежурили на небольшом участке: это был разрушенный когда-то, без окон и дверей, ресторан. Располагался он на холме, и, чтобы войти в него, нужно было преодолеть 50 ступеней с полным боекомплектом. Я постоянно мотался вниз в расположение – то попить, то поесть, и обратно наверх, всё бегом и вприпрыжку. Практически весь день мы находились на посту в ресторане, хотя днем мы должны отдыхать и спать, ведь ночью нам снова дежурить. Вид из окон ресторана был шикарным, а возвышение над землей и округлая форма придавала ему форму «пухлого» маяка. Наверное, в мирное время он пользовался большим спросом. Этот ресторан был разрушен изнутри, хлам и мусор вокруг постоянно напрягали моего деда. Места было довольно много, но мешали кучи разбросанного строительного хлама, после бомбежек там валялись глыбы бетона и кирпича. С дедом мы чаще общались, он был спокойнее и воспринимал меня как напарника, а не как духа. Много разговаривали об уборке помещения и мечтали о том, что из этого выйдет прекрасный спортивный зал. Меня стали посещать мысли о том, что дедовщина заканчивается, и скоро всё будет хорошо. Пока было тихо. Я подметал и складировал мусор в одно место. Так и коротали дни. Днем спать никто не давал, а ночь разбивалась на двоих. Ежедневно удавалось спать всего по 4 часа. Так как при осмотре поста караул должны нести двое, то дед мог разбудить намного раньше.

Я устал есть, я устал пить,

Я жить устал, усталость – моё бремя,

Мои оковы, кандалы и вычеркнутое время,

Устали руки, ноги, голова,

Кипят мозги, в усталости сгорая,

И только сердце бьется не смолкая,

Ради любви, надежды и тепла.

В одну из таких ночей снова произошла невезуха. С одной стороны, я чувствовал себя несчастным, а с другой – ведь действительно тяжко без полноценного отдыха. «Игнат, я вздремну часок. Если что, разбуди», – сказал дед и завалился на кучу овчинных тулупов. Я ходил по периметру, приглядываясь и прислушиваясь к тишине, которая казалась мне вечностью. Смотрящие в ночь глаза просто угасали, и я стал понимать, что уже не контролирую ситуацию, мои силы совсем на исходе. Спустя несколько часов, под утро, часа в четыре (а это самое лучшее время для сна) вдруг вижу не спеша поднимающегося к нам снизу офицера (из мабут) с фонариком. Я понимал, что мне надо разбудить напарника, но стоял как вкопанный, не шелохнувшись. Я снова моргнул глазами – офицер за доли секунды оказался передо мной. Чтобы разбудить сержанта, я заорал: «Стой! Кто идет?» Но всё оказалось тщетно. Позже я понял, что мой мозг на несколько минут отключился, я заснул, стоя с автоматом, словно зомби. «Чё орешь? Это я. А где второй, спит что ли?» Я засуетился, а он прямиком к лежаку. Урод драный! Я готов был пристрелить его, лишь бы он не будил сослуживца, но тот спокойно пнул моего деда ногой, тихим нежным голосом сказал: «Хорош спать» – и пошёл назад в вагончик. Господи, спаси и сохрани! Ведь сержант ждал, что я сделаю какой-нибудь косяк, и наконец-таки дождался. И вновь я проклинал жизнь, плакал и молился: «Ну за что мне это всё? За какие грехи я в ответе? Неужели это мой крест?»

Мне пришлось вынести весь мусор, по ступеням, полностью очистив залы. И плюс, как всегда, я был грушей для ударов. Это происходило примерно 5 дней, после чего, не выдержав, я посмотрел на деда со злостью и передернул затвор. А в голове каша: «Что будет, если я его замочу?» В глазах деда я увидел небольшое замешательство и страх. Не знаю, смог бы я или нет, но думаю, что нет, я же его узнал как человека. Как бы мне ни было плохо, я понимал, что мы боремся с врагами, да и меня при этом дрочат, наверное, за дело. Он, не спеша, спокойно подошёл ко мне, разоружил и сильным ударом сбил меня с ног. Я упал, корчась от боли, он молча ушёл. На этом всё закончилось, больше дед меня и пальцем не трогал – может быть, испугался, не знаю. Было единственное небольшое происшествие на этом блокпосту: один из дедов – то ли случайно, то ли специально – выстрелил из гранатомета, отдача и пламя от которого повредили ему правую ногу.