Исповедь старого молодожена

Чего стоила история моего бедного дедушки, у которого я выпал из санок на железнодорожные пути. С тех пор бабушка, учительница литературы, стала называть его не иначе как Вронским и пеняла одиноким беззащитным мной на путях при каждом удобном случае. То, что это были не железнодорожные пути в строгом смысле слова, а заброшенная узкоколейка, видевшая последний поезд еще при Александре II, бабушка предусмотрительно оставляла за скобками.

Оказавшись в то утро на обочине в мягком снегу, я не запаниковал, потому что, во-первых, в силу юного возраста еще не знал, что нужно паниковать в мягком снегу, а, во-вторых, я спал. Падение с санок для здорового крепкого малыша вовсе не повод для пробуждения.

Мама заметила мое отсутствие метров через пятьдесят. Эти пятьдесят метров, которые во время моих с ней подростковых конфликтов через много лет разрастались до пятисот, я маме припоминал неоднократно, так что она не раз пожалела об этом своем неосторожном признании. Мама бросилась назад и уже совсем скоро ей навстречу из снежной пелены вышла женщина со мной на руках.

– Ваш? – спросила она.

Мама забрала меня, поблагодарила, а потом, как она рассказывала, подумала, что нужно сказать этой женщине еще что-то, повиниться. Ей было не по себе от всей этой ситуации, от меня, торчащего в сугробе.

– Так неудобно получилось, – сказала мама, – я ведь обычно внимательная, а сегодня не выспалась, что ли…

– Ой, да ладно вам, – ответила женщина, – я один раз мужа в автобусе забыла. Везла его пьяного с дня рождения и забыла…

И, хотя это были не то чтобы сравнимые вещи (замужние женщины с детьми меня поймут), но маме сразу полегчало.

19. Диагноз

Жена рассопливилась. Я отправил ее в платную клинику. Сходи к платному, говорю, ты же свой нос не на помойке нашла. Хотя в тот момент ее нос выглядел так, словно именно там, на помойке, она его и нашла. Про такой нос Гоголь повесть не напишет.

Жена сходила, вернулась и рассказывает, как они у нее там всю кровь на анализы выпили, вампиры платные. Ну а я, как завсегдатай этих платных клиник со сложными названиями, ничуть не удивился. Названия у платных клиник, и правда, сложные, как диагнозы: подходишь к ней, а на фасаде уже твой диагноз написан: вот она, медицина будущего, здрасте. Местных врачей хлебом не корми, дай побольше жидкости из тебя слить. А уж кровь они качают с энтузиазмом нефтяников.

Тем же вечером мы с женой лежали перед сном в постели, бурно и интересно общаясь, как и положено современным парам, каждый в своем телефоне.

– О, – сказала жена, – мои анализы на почту пришли.

Да уж, для этих платных клиник прислать тебе анализы на почту – раз плюнуть. В СССР такого не было, кстати. Что-то не припомню, чтобы старушки заходили на почту и спрашивали: голубушка, а бандероль с моей мочой уже доставили? Нет? Ну, дайте тогда марку с Гагариным.

– Оставь, завтра посмотришь, – дал я жене бесценный совет из своей невротической практики.

Я, и правда, считаю, что свои анализы не стоит читать на ночь. Лучше нового Пелевина почитать. В самом деле, я однажды начитался перед сном своего биохимического анализа крови, так мне потом до утра билирубин снился. А выглядит он не очень, если кто не видел.

Но я совсем забыл про простую истину брака, из той брошюрки, которую мне выдали в Измайловском ЗАГСе, под названием «Простые истины первого брака: издание 45-е, дополненное»: совет в браке отличается от совета в жизни; совет в браке – это сжимание чужой пружины.

Одним словом, жена меня не послушалась. Вижу, как она уже открыла на своем телефоне файл, а там – название клиники и знакомая таблица с циферками. Я надел обиженное лицо № 3 (вторым номером тут было не обойтись) и трагически уставился в потолок.

– О, нет! – воскликнула жена через минуту.

У меня мгновенно вспотели пятки, что в моем случае означает крайнюю степень испуга. Сердце настойчиво стучало изнутри, требуя свежих новостей, в режиме экстренного выпуска.

– Вот Светка дуреха, все-таки сделала каре, – добавила жена.

Я вернул трагический взгляд из-под потолка. На телефоне жены был открыт инстаграм.

Глава 7. Женский футбол

1. Бобровский

По телевизору показывали какого-то незнакомого мне мужика.

– О, Бобровский, – сказала жена.

На экране появился титр – написано «Бобровский».

Я побледнел.

Это что же получается, жена моя, далекая от спорта, знает в лицо знаменитого хоккеиста, вратаря Бобровского, а я нет?! Конечно, мне прекрасно известно, кто такой Бобровский, но в лицо-то я его не узнал. Можно, конечно, оправдывать себя тем, что вратари в хоккее играют в закрытых шлемах, под которыми ничего не разглядеть, а в телесюжете Бобровский был, наоборот, в цивильном. Но это объяснение для слабаков. Какой тогда толк, спрашивается, от моих героических ночных просмотров прямых эфиров НХЛ?

– Надо же, молодец, – зло выдавил я.

– Да уж, – ехидно заметила жена, – стыдно не знать такого известного футболиста.

2. Овертайм

Я смотрел хоккей по телевизору. С фисташками, как мужик.

Жена тихонько присела рядом.