Испытание

Изображая оптимизм, я продолжаю:

– Знаю, ты не доверяешь Уиллу, но представь себе другое объяснение. Соединенное Содружество ищет лидеров нового поколения. Даже будущие лидеры должны иногда испытывать доверие к другим.

Если не мои слова, то мой тон как будто успокаивает Томаса, и мы опять опускаемся на землю, готовясь ко сну. Он обнимает меня, я кладу голову ему на грудь. Но, прежде чем закрыть глаза, я должна задать ему еще один вопрос, подвергнуть его еще одной проверке.

– Как звали того кандидата?

Я чувствую щекой, как ускоренно бьется его сердце. Он напрягается всем телом и отвечает не сразу, шепотом:

– Кажется, он не сказал. А если и сказал, то я не запомнил.

Неправда! Он спросил бы, как зовут встречного, и сам в ответ назвал бы себя. Привычка, требование приличия. В Пяти Озерах иначе никак. Мой живот сжимается от спазма разочарования, и мне стоит усилий, чтобы не сбросить его руку.

Не удивительно, что мы оба больше притворяемся, чем спим.

Силки радуют: два кролика и опоссум! Пока Томас снимает с добычи шкуру, потрошит тушку и вешает над огнем жариться, я рву фрукты и зелень для путешествия по городу. Это утро обходится без поцелуев и нежных взглядов. Томас погружен в себя. Мы собираем рюкзаки и выезжаем. У меня есть время поразмыслить.

Небо затянуто облаками. Я то и дело поглядываю на забор: не появится ли наш таинственный благодетель снова? Но его нет, что не удивительно. При этом я не сомневаюсь, что он или кто-то из его друзей наблюдает за нами. Бунтовщики? Он упомянул, что не принадлежит к Соединенному Содружеству, что не согласен с методами Испытания. Тем не менее его помощь ограничилась съестным и флаконом неведомого снадобья. Он обещал, что его друг поможет спрятать снадобье – только и всего. Предложение бегства не прозвучало. Если он и такие, как он, могут приводить в негодность транспорт Соединенного Сообщества, то почему бы им не придумать способ избежать кары за бегство с экзамена? По его словам, само мое присутствие здесь – доказательство их неспособности одолеть Испытателей. Но, даже зная, как маловероятен успех, я догадываюсь, что среди кандидатов есть настолько напуганные, голодные и больные, что они ухватились бы даже за слабый шанс бегства.

Или не ухватились бы? У всех нас остались в колониях родные, подчиняющиеся законам Соединенного Сообщества. Семьям уехавших на Испытание правительство платит компенсацию. Я гадаю, что грозит по закону семье, выходец из которой вздумает сбежать с экзамена.

Над нами громоздится широкая железная арка. Мы едем по главной дороге, огибающей город. Здешние дома выше домов в городе, по которому мы блуждали несколько дней назад, но находятся в худшем, прямо-таки ужасном состоянии. Вид некоторых развалин подсказывает, какой была судьба города: он подвергся бомбардировке.

Согласно атласу Томаса, город назывался Сент-Луис. Ни он, ни я не помним, сказано ли в наших учебниках истории, какую бомбу здесь применили. Одни бомбы разрушали все вокруг, другие отравляли воду и почву. Самые страшные были начинены ядом, действие которого не ограничено временем. Боясь последнего, мы устремляемся на запад, не отрывая взгляда от дороги, опоясывающей город. Запас воды и пропитания позволяет нам не соваться в город, где нас могут ждать новые испытания.

Следующие несколько дней мы посвящаем добыванию пропитания, дороге и отдыху. В попадающихся на нашем пути речках мы смываем с себя дорожную грязь и усталость. Голода мы не испытываем, но порядком исхудали и поистрепались. Я обвязываюсь куском простыни, чтобы не позволить штанам сползти с талии на бедра, Томас поступает так же. Темы разговоров у нас с ним самые поверхностные. Иногда я ловлю на себе его взгляд, его как будто тянет что-то сказать, но он удерживается. Как и я.

Я вздрагиваю от малейшего звука, хотя звери на нас больше не нападают, люди тоже не появляются, не считая фигурок вдали, на севере, принятых нами за других кандидатов. Мы только быстрее крутим педали, чтобы избежать встречи. Человека из-за забора больше не видно. День проходит за днем, мы едем и едем. Томас все сильнее мрачнеет. Он старается чаще смеяться, не перестает улыбаться, но я вижу, как он напряжен.

Мои ночные кошмары ухудшились. Мне снятся друзья, родные и недруги, но я научилась, просыпаясь, давить крик. Чтобы успокоиться, я трогаю пузырек с жидкостью в кармане. Порезы на руке причиняют больше беспокойства. Первые несколько дней я уговариваю себя, что ухудшение кажущееся, но спустя неделю вынуждена посмотреть правде в глаза. Состояние ухудшается, порезы позеленели и выделают желтую жидкость. Отрава, изуродовавшая людей в этом краю, досталась и мне. Я принимаю обезболивающее и пью больше воды в надежде, что экзамен завершится раньше, чем зараза распространится по всему телу.

Через неделю мы видим на горизонте новое скопление домов. Теперь мы можем наблюдать сразу оба забора – северный и южный. На последних двухстах милях Испытатели сузили экзаменационную зону. Если поблизости есть другие кандидаты, нам не избежать встречи.