Испытание. По зову сердца

— Мамочка, прощай! — прошептал Гераська, видя, как надзиратель снова толкнул ее в подвал. Он вытер грязным рукавом рубахи разгоряченное лицо, плюнул, циркнув сквозь зубы, и схватился за сук, намереваясь спуститься вниз. И уже свесил было ногу, но замер: внизу стоял человек в военной форме, похожей на офицерскую, с немецким автоматом через плечо, а поодаль от него еще два с винтовками — наполовину в военной, наполовину в гражданской одежде, и еще из кустов виднелась голова в немецкой пилотке набекрень. Это белобрысое лицо Гераська где-то видел. И тут же вспомнил: «Это грузчик, работающий у гитлеровцев на станции. Полицай...»

— Чего ты там, малец, наблюдаешь? — спросил его офицер.

Гераська медлил с ответом. Но решив, что полицаи все равно пулей снимут, повесил бинокль на сучок березы и стал не спеша спускаться. Задержавшись на последних сучьях березы, он спросил офицера:

— А вы кто будете?

— Свои, — ответил офицер.

— Полицаи?

— Нет, партизаны.

— Врешь.

— Честное пионерское! — улыбнулся офицер. В тоне его голоса и в его широкой улыбке было действительно что-то «свое», располагающее.

Гераська, не раздумывая больше, камнем бухнулся на землю и, сразу вскочив, поднял руку в пионерском салюте.

— Пионер Герасим Щеголев. Наблюдаю за гестапо и подвалом в сельпо. Там сидят наши арестованные.

— И хорошо видно? — заинтересовался офицер.

— В бинокль.

— У тебя есть бинокль?

— Трофейный, одноглазый. В другой глаз, видно, наша пуля трахнула. — Гераська таинственно оглянулся. — А вы не боитесь фашистской облавы? Вчера они начали отсюда и пошли вот так цепью. — Гераська махнул рукой в сторону дороги.

— Как видишь, Герасим Щеголев, не боимся.

— А знаете, вот этот, что в кустах, в фашистской нахлобучке, — повел глазами Гераська в сторону Василия, — с фашистами якшается. Честное пионерское, сам видел. Он на станции у них грузчиком работает. А как, проклятый, старается! Мы ящик, а он два; нас трое, а он один. Ему при всех нас сам артельщик благодарность объявил и даже руку жал. — Гераська недоверчиво посмотрел на Василия.

— Спасибо, Герасим! Я к нему пригляжусь. — Офицер похлопал Гераську по плечу и, предложив ему снова лезть на березу, сам полез за ним. Там, на березе, Гераська показал офицеру школу, двор и подвалы сельпо, часть дома с террасой и сад комендатуры. По-мальчишески захлебываясь, стал рассказывать обо всем, что знал. Выложив все, что было на душе, Гераська стал просить командира выручить арестованных. — Мамка моя там... — умоляюще смотрел он ему в глаза.

— А за что ее арестовали?

— Наболтали, будто наш батя у вас в партизанах...

— А его фамилия тоже Щеголев? — спросил командир.

— Щеголев, — протянул Гераська, а сам не спускал глаз с партизана, ожидая услышать: «Да, Щеголев у нас», но тот покачал головой:

— Такого, Герасим, у нас нет.

— Вот видите, ни за что мамку в подвал упрятали... Эх, злодеи проклятые!

— А ты голову не вешай, солдат! — улыбнулся партизанский командир. — Мамку твою, может быть, и выручим. Всех выручим! А теперь вот что, друг, спускайся вниз и скажи вот тому партизану, что с новой винтовкой, чтобы лез ко мне. А ты пройди по тропе немного вперед и подежурь. Если что, тихонько свистни.

— А вы меня не бросите? Ведь мне деваться-то некуда.

— Не бойся — не бросим.

Обрадованный Гераська мигом спустился с березы и передал приказание солдату. Тот с винтовкой за спиной, у которой вместо прицела была какая-то черная трубка, сразу же полез на березу.

— Ух ты! — Гераська в знак высшей оценки до сих пор не виданного им снайперского прицела циркнул сквозь зубы и, поддернув штаны, еще раз певуче проговорил, подмигнув Василию: — Видал-миндал? Фрицу раз, и кислый квас! — и побежал к тропе выполнять первое партизанское задание.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Саперный батальон располагался в районе Милятино. Путь был опасный. Хотя девушки шли лесами, но им приходилось пересекать дороги, по которым то и дело шныряли немецкие машины. Вот уже три с лишним часа Вера вела свою группу, ориентируясь по солнцу. Дремлющий лес, по мере приближения к передовой, наполнялся шумами прифронтовой жизни, изредка стали попадаться и солдаты. Многие из них, занятые своим делом, не обращали на девушек внимания, но попадались и такие, которые заворачивали их назад и даже грозили арестом. Девушек спасали справки, предусмотрительно не сданные ими в штаб пионер-батальона. Эти справки удостоверяли, что они там работают.

Около четырех часов вечера они вышли из леса к основному ориентиру — железной дороге Вязьма — Брянск. Слева на повороте, за придорожной полосой подстриженных елок, послышалось пыхтение паровоза. Девушки притаились в зарослях.

С юга донеслось раскатистое артиллерийское громыхание.

— Идем правильно. Там, — показала Вера на юг, — в районе Кирова, наши перерезали дорогу. Так что он, — Вера показала глазами на появившийся бронепоезд, — идет бить наших. Раз поезд идет, значит, путь охраняется, и нам через него переходить нельзя!