Испытание правдой

Я допила вино. Оплатила счет. Потом поднялась в номер, разделась, забралась в постель и уже, наверное, в десятый раз за сегодняшний день позвонила Лиззи на сотовый и домой. Никакого ответа. К ранее оставленным пяти сообщениям я добавила еще одно — номер нашего телефона в отеле «Оникс» — и попросила звонить в любое время дня и ночи.

Я рассеянно щелкала пультом телевизора, переключаясь с канала на канал. Телевизор я смотрю так редко — новости, иногда старые фильмы или сериалы, — что уже и забыла, какое это пустое времяпрепровождение. Вскоре мне порядком надоел ящик. Выключив его, я пошла в ванную, приняла таблетку травяного снотворного, которое всегда при мне, и вернулась в постель. Пока пролистывала свежий номер «Бостон глоб», который прихватила в лобби, снотворное подействовало, и я провалилась в сон.

В глаза ударил свет ночника, рядом улегся Дэн. Я покосилась на будильник: час восемнадцать.

— Ты так долго гулял?

— Хотелось подышать воздухом.

— Но четыре часа…

— В итоге оказался в баре на Бэк-Бэй.

— Ты что, пешком дошел до Бэк-Бэй?

— Я искал…

Он замолчал и отвернулся.

— Искал Лиззи?

Он кивнул.

— Где же?

— В районе парка Коммон, там всегда много бездомных. Заходил в каждый отель, спрашивал, не регистрировалась ли там Лиззи Бакэн. Потом прочесал все бары и рестораны до Ньюбери-стрит. Когда дошел уже до Симфонического зала, понял, что мне необходимо выпить…

Я потянулась к нему и крепко обняла.

Он отстранился и сказал:

— Мне сейчас совсем не до этого.

Дэн взбил подушку, зарылся в нее и уснул. Я долго смотрела на спящего мужа, думая о том, что иногда он кажется таким открытым, а иногда — чертовски непробиваемым, и что в его жизни до сих пор остаются уголки, полностью закрытые для меня.

Звонок портье, который я заказала, разбудил нас в половине восьмого. Несмотря на похмелье, Дэн первым вскочил с постели и поплелся в ванную. Когда он вышел оттуда, в клубах пара от горячего душа — мой муж всегда мылся чуть ли не кипятком, — он посмотрел на меня виновато и произнес лишь одно слово:

— Прости.

— Хорошо, — кивнула я.

— Я просто не сдержался… м-м-м… все это выше моих сил… и, послушай, я был неправ…

Я жестом остановила его.

— Я уже сказала, Дэн, все в порядке.

Он выдавил грустную улыбку:

— Спасибо.

Мы спустились на завтрак. Отец уже сидел за столиком, просматривая свежий номер «Нью-Йорк таймс», перед ним лежал раскрытый желтый блокнот, исписанный неразборчивым почерком.

— Вы спали так же плохо, как и я? — спросил он.

Мы оба кивнули.

— Ну, тогда взбодритесь кофе. Я взял на себя смелость составить план действий на сегодня… если, конечно, ты не против, Дэн?

Я знала, что Дэн против, потому что наверняка подумал: она моя дочь, так что я должен быть здесь главным. Потому что когда я главный, то могу контролировать все, что на самом деле не поддается контролю. Но он лишь отхлебнул кофе и сказал:

— Я не против. Итак, что нам нужно делать?

По отцовскому плану работы было дня на три, не меньше, — нам предстояло проникнуть во все уголки жизни Лиззи. Программа была всеобъемлющая и скрупулезная. Отец, ловко маскируя свою тревогу, примерил на себя роль генерала, разрабатывающего план сражения. Мужчинам действительно необходимо верить, что они могут командовать и решать проблемы. Это помогает скрывать отчаянный страх перед собственной беспомощностью.

В последующие несколько дней мы узнали очень много о жизни Лиззи. Домовладелец, который наконец-то впустил нас в ее квартиру, рассказал, что Лиззи, услышав, что шестилетняя дочь одного из консьержей больна лейкемией и ей предстоит экспериментальная операция по пересадке костного мозга, которую не покрывает медицинская страховка, выписала чек на 2500 долларов в качестве пожертвования фонду, финансирующему лечение.

Когда мы зашли в квартиру, дед был шокирован жалкой библиотекой.

— Она всегда так много читала, — сказал он, грустно оглядывая скромную коллекцию книг в мягких обложках. — Что случилось?

— Она стала работать по пятнадцать часов в сутки, — ответила я.

Сюрпризы продолжились, когда я открыла дверцу шкафа. Он ломился от нераспакованных обувных коробок и пакетов с одеждой. Я обнаружила пар девять неношеных дизайнерских джинсов, четыре пары кроссовок «Найк» (все были набиты упа-ковочной бумагой), больше десятка фирменных пакетов с косметикой «МАС» и «Kiehls», бесчисленные пакеты из магазинов «Банана репаблик», «Армани джинс», «Гесс», «Гэп» и…

Оглядывая нетронутое барахло, я ужасно расстроилась. Оно буквально вопило о ее отчаянии. Даже Дэн был шокирован размахом ее потребительской лихорадки.

— Господи, — еле слышно произнес он, уставившись на пакеты.

Отец сказал:

— Доктор Торнтон упоминал, что она называла себя маниакальным шопоголиком… это тот, кто постоянно испытывает потребность покупать вещи, которые потом даже не носит. Своего рода навязчивый синдром, характерный для игроков и даже наркоманов…

Я добавила:

— И уверена, он сказал тебе, что все это симптомы глубокой депрессии и низкой самооценки.

Отец заглянул в набитый шмотками шкаф:

— Да, к сожалению, это так.