Испытание правдой

— Пожалуй, ты права.

— Ты по-прежнему дуешься на отца?

Я кивнула.

— Ты должна простить его.

— Нет, не могу.

Моей решимости не прощать отца хватило еще на два с лишним года. Все это время он звонил мне, но я жестко пресекала его попытки примирения. В те редкие дни, когда мы собирались вместе как семья, я вела себя с ним корректно, хотя и холодно. От Дэна не ускользнула напряженность в наших отношениях, но он ничего не сказал, разве что спросил: «Ребята, у вас все в порядке?» Его вполне удовлетворило мое туманное объяснение, будто у нас с отцом период взаимного недовольства.

Конечно, мама не оставляла попыток выяснить, что же все-таки происходит, но я отказывалась объяснять. Я знаю, что она прессовала и отца, потому что в конце концов он не выдержал и во всем ей признался. Одному Богу известно, какой скандал разразился после этого. Помню только, что мама позвонила мне в библиотеку и сказала:

— Мне наконец-то доложили, из-за чего весь сыр-бор, и я думаю, твоему отцу еще долго придется зализывать раны, потому что я как следует надрала ему задницу. — Мама не стеснялась в выражениях. — Я бы на твоем месте кипела от ярости. По крайней мере, он мог бы предупредить тебя о том, что парень в бегах…

— Мама… — перебила я, — не понимаю, о чем ты говоришь.

— Если ты из-за федералов, так не бойся. Я звоню тебе не домой, а на работу — специально, чтобы никто нас не подслушивал. Но вот что я хочу тебе сказать: твой отец совершил ошибку…

— Он совершил чудовищную ошибку, — сказала я.

— Хорошо, чудовищную ошибку, и он поставил тебя в опасную ситуацию. Но давай рассуждать логически: ты ведь сама решила везти парня в Канаду, что одновременно и благородно, и глупо… Ты вполне могла отправить его автостопом.

Нет, не могла, потому что он шантажировал меня, чтобы я помогла ему бежать. Но если бы я сказала ей об этом, мне пришлось бы объяснять, почему он загнал меня в угол, а значит, я должна была доверить ей секрет, который, кроме Марджи, никто не должен был знать. В любом случае, довериться матери я не могла, потому что знала: когда-нибудь она обязательно использует эту информацию против меня. Поэтому пришлось сказать:

— Ты права, я могла бы уговорить его ехать автостопом. Но как быть с тем, что он жил в моем доме и я была рядом, когда он узнал о том, что за ним охотится ФБР? Что мне оставалось делать?

— Многие предпочли бы самый легкий выход из положения и отказали этому парню в помощи. Ты не отказала, и я искренне восхищаюсь тобой.

— Впервые в жизни я услышала от своей матери слова восхищения.

— Дэн не в курсе, я надеюсь? — спросила мама.

— Господи, нет, конечно.

— Хорошо, держи это в тайне. Чем меньше народу знает, тем лучше. Но тебе все-таки придется простить отца…

— Тебе легко говорить.

— Да нет. Знаешь, за годы нашего безумного брака он много чего натворил, но я, как мне ни было трудно, прощала. Потому что и он мне многое прощал. Иногда он ведет себя по-идиотски, иногда я… но мы оба варимся в этом идиотизме. И вот теперь то же самое с тобой. Твой отец пытался извиниться, он чувствует свою вину, но ты отказываешься его прощать. И это его гложет.

Я продержалась еще год. К тому времени мы поселились в Мэдисоне — Дэна зачислили ортопедом-резидентом в университетский госпиталь, а я, уже глубоко беременная Лиззи, работала заменяющим учителем в местной частной школе. Однажды днем в нашем съемном доме (трущоба в готическом стиле, в духе «Семейки Адамсов») зазвонил телефон. Это был отец.

— Я просто хотел сказать «привет»…

Нет, у этой сцены не было душещипательного хеппи-энда. Я вовсе не разрыдалась в трубку и не сказала, как сильно я по нему скучала (что было правдой), и даже не произнесла заветных слов «Я прощаю тебя». Да и он тоже не поперхнулся от слез и не выдохнул что-то сентиментальное вроде: «Ты лучшая в мире дочь». Так уж мы были воспитаны, в строгом стиле янки. После его первой фразы повисла долгая пауза, и мне вдруг открылось, что я снова хочу говорить со своим отцом, — пусть он совершил ошибку, но он уже был достаточно наказан.

Поэтому я просто сказала:

— Рада тебя слышать, пап.

И мы стали болтать на обхцие темы: о шансах Джимми Картера победить Форда в ноябре, о недавнем прощении Никсона, о моем предстоящем материнстве и работе в школе. Разговор шел легко, мы много шутили и смеялись, старательно обходя молчанием сюжет, который надолго рассорил нас. Да и что еще мы могли сказать друг другу? Постепенно, со временем, нам удалось вернуться к прежним отношениям. Оглядываясь сейчас назад — и на опыте собственного материнства, — я могу только лишний раз подтвердить, что, как и все незаурядные личности, мой отец соткан из сложностей и противоречий. Он из тех, кому никогда не удавалось сбалансировать свою общественную и частную жизнь. Он по-своему пытался быть хорошим отцом, даже в таком запутанном браке с моей матерью.