Испытание правдой

Прежде чем я смогла ответить, он бросил трубку. Когда я перезвонила, мне ответила голосовая почта. Я не стала оставлять сообщение.

Спустя несколько часов я пересказывала Грегу Толлмену этот разговор с сыном. Выслушав меня, он сказал:

— Могу я дать один непростой совет? Как бы тебе ни хотелось достучаться до сына, позволь ему сейчас чувствовать себя правым. Насколько я понял, он человек довольно категоричный, а я по собственному опыту знаю, что такие люди, раз вбив себе что-то в голову, ни за что не отступятся… потому что это означает, что они признают свою неправоту. Доктринеру несвойственно сдаваться, тем более, если рядом жена, представляющая фанатичное крыло Евангелистской Свободной церкви. Я пробил ее в Гугле сегодня утром — она так и просится на рекламный щит движения пролайф от Коннектикута.

— Было бы проще всего обвинить ее в дурном влиянии на Джеффа. Но ведь он взрослый мужчина… и далеко не глупый. Он знает, что делает.

— Вот почему другая сторона может использовать его против тебя.

— Если это произойдет, — тихо произнесла я, — значит, так тому и быть.

После этого он изложил мне свою стратегию, целью которой было «напугать до чертиков» наших оппонентов. Он хотел публично заявить о том, что мы собираемся подать на Джадсона и его издателей в суд за клевету в мой адрес, потребовав возмещения морального ущерба, исчисляемого астрономической суммой.

— Поверь мне на слово, наши шансы на выигрыш в суде практически ничтожны, поскольку, как я уже говорил, мы имеем дело с классической ситуацией «твое слово против его слова». И все-таки, даже если мы просто объявим сумму иска, скажем, в двадцать миллионов…

— Боже правый…

— Я понимаю, цифра абсурдная. Но идея в том, чтобы напугать их, заставив поверить в то, что мы настроены решительно. Они поймут, что с нашей стороны это всего лишь стратегический ход, но общественный резонанс будет огромный. И вдобавок это будет сигналом для Минюста, что мы готовим очень серьезную защиту твоей позиции…

Зазвонил мой сотовый. Я извинилась перед адвокатом и ответила на звонок.

— Как твое похмелье? — спросил детектив Лиари.

— Начало дня бывало и получше, — сказала я.

— У меня тоже. Надеюсь, ты не слишком казнишь себя.

— Это мое обычное состояние.

— Догадываюсь.

— И особенно я преуспела в этом часов в шесть утра. Послушай, можно я перезвоню? Я сейчас у адвоката…

— Значит, я все правильно рассчитал, потому что звоню тебе из Пелхэма.

— Ты шутишь?

— Если бы. Какая же это помойка. Для похмелья и выходного дня можно, конечно, придумать занятие и получше, чем мчаться в глубинку штата Мэн. Тем не менее рыскал я тут не напрасно, есть кое-что весьма любопытное.

После этого он рассказал, что ему удалось раскопать в далеком прошлом. Я слушала с нарастающим изумлением.

— Это действительно было? — наконец спросила я.

— Похоже, что да.

У меня закружилась голова. Я не верила ушам своим.

— Но это все меняет, не так ли? — спросила я.

— Определенно.

— Послушай, если я сейчас передам трубку Грегу Толлмену, адвокату, который берется защищать меня, тебя не затруднит рассказать ему все это? Он тоже должен знать.

— Если он берет столько же, сколько большинство адвокатов, мой пятиминутный рассказ обойдется тебе в пятьдесят баксов.

— Он не из тех адвокатов, — сказала я. — Подожди секунду…

Я закрыла рукой трубку, объяснила Толлмену, кто мой собеседник, и передала ему телефон.

— Добрый день, детектив… — сказал он и развернулся на своем вращающемся стуле.

По ходу разговора он делал много пометок в блокноте и постепенно становился все более оживленным, а в его комментариях все чаще проскальзывал жаргон шестидесятых: «Что, на серьезе?», «Потрясно!» и уж совсем атавизм — «Клево!». У меня адвокат, который разговаривает, как администратор рок-группы «Грейтфул Дэд». И все-таки я была рада иметь его в своих защитниках.

Закончив разговор, он вернул мне телефонную трубку, широко улыбнулся и сказал:

— Мы замочим этих недоносков.

И он начал выстраивать свою стратегию.

Покинув офис Толлмена, я сразу позвонила Марджи в Нью-Йорк и посвятила ее в подробности открытий, сделанных Лиари в Пелхэме.

— Вау! — воскликнула она. — Люди Хосе Джулиа будут в восторге.

— Ты думаешь, они на это купятся? — спросила я.

— Ты шутишь? Да сожрут с потрохами. Это как раз то дерьмо, которым они кормятся. Я сейчас же свяжусь с ними, скажу, что мы готовы, и посмотрим, на какой день они смогут нас пропихнуть.

— Меня все-таки беспокоит, выдержу ли я дебаты с этим парнем.

— Когда они вызовут тебя в Нью-Йорк, мы договоримся, и ты приедешь на день раньше, чтобы мы могли провести парочку репетиций, сделать из тебя красотку и подготовить к бою с этим ублюдком.

И тут она начала рисовать мне свою стратегию.

Я поехала домой. На подъездной аллее мне снова пришлось резко ударить по тормозам. Входная дверь в очередной раз была изуродована красной краской. Только граффити несколько изменилось. Слово ПРЕДАТЕЛЬ вернулось… но к нему было добавлено: УБИРАЙСЯ НЕМЕДЛЕННО.