Испытание правдой

Он обнял меня. И сказал:

— Сила моя в совершенном бессилии. А теперь иди, садись в свой самолет. И позвони мне завтра, как прилетишь.

Спустя двадцать минут я уже была в небе над Вермонтом. Короткая пересадка в Бостоне, и я снова в облаках.

Самолет был почти пустым. В моем распоряжении оказался целый ряд кресел. Я вытянулась и проспала весь перелет над Атлантикой.

И вдруг наступило утро. Самолет круто накренился. Стюардесса осторожно потрясла меня за плечо и попросила сесть. Мы шли на посадку.

Я зажмурилась, когда шасси коснулись земли. Глаза я открыла, только когда самолет полностью остановился. Я встала, достала свою сумку и пальто с багажной полки и следом за остальными пассажирами покинула салон.

Офицер полиции был примерно моего возраста, и ему явно не доставляло удовольствия сидеть в будке ранним декабрьским утром.

— Паспорт, — буркнул он.

Я протянула паспорт.

— Как долго пробудете? — спросил он по-английски с сильным акцентом.

Я ответила не задумываясь, воспользовавшись своими знаниями французского, который оттачивала в последние несколько месяцев.

— Jе ne sais pas. — Я не знаю.

Он уставился на меня, удивленный ответом по-французски. И продолжил на родном языке:

— Quoi, vous n’avez аисипе idee de combien de temps vous allez rester en France? (Вы что же, даже не знаете, сколько времени пробудете во Франции?)

— On verra, — ответила я. — Посмотрим.

Я видела, что он изучает мое лицо, раздумывая, стоит ли попросить предъявить обратный билет, дорожные чеки, кредитные карты или другие доказательства платежеспособности. А может, он решил, что я прикидываюсь дурочкой. Или увидел меня такой, какая я есть, — женщина средних лет, которая в столь ранний час выглядит заспанной и немного растерянной. Спроси он: «А зачем вы вообще сюда приехали?», я бы по-честному ответила: «

Знаете, именно этот вопрос мучил меня все последние пятьдесят лет. У вас есть на него ответ?»

Но он не задал этого вопроса. Он просто сказал:

— Generalement, nous preferons les reponses precises. (Обычно мы предпочитаем точные ответы.)

Я ответила:

— N’est-ce pas notre cas a tous? (Разве это относится не ко всем?)

Он адресовал мне самое жалкое подобие улыбки, потом потянулся за печатью и шлепнул ее в мой паспорт.

— D’accord, — сказал он. (Договорились.)

Забрав свой паспорт, я отошла от окошка и шагнула во Францию.

Благодарности

Есть писатели, которые никогда и никому ничего не показывают, пока работают над романом, а есть такие, кто доводит своих близких до крайнего исступления, зачитывая вслух каждый параграф, как только он появляется на странице. Хотя я и надеюсь, что не принадлежу к последней категории маниакально одержимых, мне все-таки не выдержать долгого погружения в одинокое творчество, не получая глотка свежего воздуха в виде откликов из внешнего мира. И в случае с «Испытанием правдой» это был Джеймс Макдональд Локхарт, который стоически читал первый и второй вариант этой книги, главу за главой, по мере того как они выходили из-под пера. Его умные советы и поддержка спасали меня, когда я страдал от сомнений и отчаяния, этих побочных продуктов моего ремесла. Я перед ним в неоплатном долгу.

Джеймс работает с Энтони Харвудом, моим литературным агентом и другом, на протяжении последних двенадцати лет. Он остается лучшим профессиональным союзником, о котором только может мечтать романист, не говоря уже о том, что это исключительно порядочный человек. И еще мне очень повезло с моим дотошным редактором, Сью Фристоун, которая, как я уже не раз отмечал, часто говорит мне в лицо гадости, а за спиной только нежности (хотя, конечно, будем откровенны, наоборот — куда приятнее). Более того, она владеет самым эффективным орудием в редакторской артиллерии: первоклассным детектором чуши. Мои романы претерпели грандиозные изменения в лучшую сторону при ее жестком и бескомпромиссном наставничестве.

Нойлин Доулинг из Дублина и Кристи Макинтош из Банфа остаются моими самыми преданными читателями, и я очень благодарен им за то, что они не поленились прочитать черновики романа. Последние три десятка лет Фред Хейнс, этот dude extraordinaire (классный чувак — англ. сленг), остается самой замечательной константой нашего быстро меняющегося мира. Ему досталось править второй вариант этой книги, и он дал мне кучу ценных советов (что неудивительно).

И наконец, я бы хотел сказать очень большое спасибо той, кто вот уже двадцать два года проходит как соучастница моих бытовых преступлений, — это несравненная (поверьте!) Грейс Карли, — и нашим двум, таким же необыкновенным, детям, Максу и Амелии. Однажды, несколько месяцев назад, когда был закончен первый черновик рукописи, Макс постучал в дверь моего кабинета и спросил: «Что, еще не готово?»