Испытание реализмом

«Подожди, есть же роман про это время». − «Да?» Он читает и понимает, что изобрел велосипед. В моем поколении подобное исключалось. Во-первых, не было двух общин. Да, имели место, как сказали бы в древнем Новгороде, соперничающие концы. Но все сходились на мосту, когда дело доходило до споров и схваток эстетических или общественно-политических. Взять, например, знаменитую дискуссию конца 70-х «Классика и современность». Сейчас такого моста нет. Есть два гетто, где затворились литераторы, пишущие на одном языке, но молящиеся разным цивилизационным богам и культурным героям. У каждого гетто свои авторитеты и пророки. Причем тот, кто в одном гетто считается гением, в другом – дебилом. Даже смешно. Я как-то встретил одну либеральную критикессу, которая сотрудничает с «Литературной газетой» и которую я знаю с юности: мы состояли в одной комсомольской организации. Спрашиваю: «Что-то ты давно к нам в газету не заходила…» Она: «Лежала в больнице с сотрясением мозга. И представляешь, на соседней койке лежала женщина, читала твою книжку и все время смеялась. Я у нее попросила, прочитала пару страниц, и, ты знаешь, мне так понравилось!» А я тогда подумал: мы знакомы сто лет, она сотрудничает в нашей газете, она, наконец, профессиональный критик, но ей до сотрясения мозга не приходило в голову разобраться, почему мои книги переиздаются, почему мои пьесы собирают полные залы. Ей было просто неинтересно.

Но мне-то интересно, почему, например, у Сорокина есть свой читатель. Мне интересно, почему у Кибирова есть свой читатель. Да, мне это интересно, как они это делают, чем задевают, как выворачивают язык. А им неинтересно. И вот это, конечно, плохо. Коллега Агеносов помнит, скольких нам сил стоило хотя бы чуть-чуть добавить в учебники литературы другое, не либеральное направление, чтобы монополию разбавить, монополию постмодернистского тренда, извините за выражение. Удалось лишь в 10-е годы. А до этого двадцать лет царила глобальная фигура умолчания того, что не соответствовало понятиям нашей «либеральной жандармерии». Кстати, практика замалчивания пришла в высшую школу именно из критики. Присылают в газету научную работу из Краснодарского университета – «Русский роман первого десятилетия XXI века», а там моя фамилия даже не упоминается, хотя ни один из романов этого периода не может похвастсться судьбой «Грибного царя», много раз переизданного, переведенного в разных странах, экранизированного, инсценированного. Что это? Ну ладно какая-нибудь Наталья Иванова: ее как перекосило еще в 91-м году, так она и ходит. Но университет, кафедра современной литературы! Бред какой-то…

И дело не в том, что я обижен, скорее − озадачен. Сама тенденция очень вредна для нашей филологической науки, да и для всей словесности. Нельзя развивать науку по законам гражданской войны. Ну, делали вид при советской власти, что нет Набокова, Ходасевича или Георгия Иванова. И что? Они вернулись, правда, с опозданием. И кто выиграл от их опоздания? Читатель? Нет, только малоталантливые их современники, о книгах которых уже и забыли… Увы, ситуация похожая…

Н.Н. Казаков

член Союза писателей России, начальник отдела – член редколлегии журнала «На боевом посту» МВД РФ

Методика оценки афористичности текста

на примере произведений Юрия Полякова

При оценке творчества того или иного автора актуальным является вопрос об афористичности его произведений, под которым понимается насыщение произведений афоризмами. Речь, безусловно, идет о вводных, по классификации Н.Т. Федоренко и Л.И. Сокольской, афоризмах. В своей книге «Афористика» [1] они пишут: «Различают афоризмы вводные, то есть входящие в любой текст произведения, и обособленные, или самостоятельные, входящие в произведения, состоящие из одних афоризмов».

Желание быть афористичным имманентно присуще многим (в том числе и современным) авторам. В одном из предисловий [2] Юрий Поляков заметил: «Всякий нормальный писатель так же хочет быть афористичным, как всякая нормальная женщина – привлекательной. Надо сознаться, женщинам это удается гораздо чаще… Если после прочтения какой-нибудь книги в вашей голове задержалось хотя бы несколько авторских фраз и мыслей, значит, это приличный писатель и хорошая книга. От плохих в голове остается только желудочная тяжесть и обида на первопечатника Ивана Федорова».

Но возникают закономерные вопросы: «А как определить афористичность произведения? Существуют ли какие-то математические (как наиболее объективные и точные) показатели, характеризующие афористичность? Можно ли сказать, что один писатель более афористичный, чем другой?» Ответы – к большому сожалению – однозначные отсутствуют.

Первую и пока единственную попытку оценить афористичность произведений предприняла Н.М. Калашникова в своей диссертационной работе, посвященной современной российской писательнице Виктории Токаревой [3].