Испытание Ричарда Феверела

– Ну как, ты все сделал? – было единственным, о чем он спросил. Вместо ответа Риптон протянул ему визитную карточку миссис Берри. Ричард схватил ее и тут же скрылся, оставив приятеля одного. Спустя пять минут Риптон услыхал наверху нежный шелест женского платья. Ричард шел впереди и вел за собою девушку в черном шелковом плаще и маленькой черной соломенной шляпке; она была молода, в этом не могло быть сомнений, хотя она так плотно прижимала к лицу вуаль, что почти не было возможности его разглядеть; во всей ее тонкой девичьей фигуре было что-то приятное и естественное. Какая-то таинственная тихость и легкость ее движений пробудили в разом поглупевшем юноше нечто подобное тем чувствам, которые рыцарь минувших времен испытывал к своей даме. Он понял, что дорого бы дал за то, чтобы она хотя бы слегка отдернула прикрывавшую ее вуаль. Он заметил, что она вся дрожит, может быть, даже плачет. Она льнула к тому, кто отныне распоряжался ее судьбой. Ни тот, ни другая не проронили ни слова. Когда она проходила мимо Риптона, склонив головку, он успел заметить ее пышные волосы и тонкую шею; золотистые локоны, выбиваясь из-под шляпы, ниспадали ей на спину. Она выглядела как жертва, которую ведут на заклание.

Риптон готов был отдать все что угодно, лишь бы на миг увидеть лицо, которое неминуемо ослепило бы его своей красотой, однако платы этой, по счастью для его кошелька, с него никто не потребовал. И конечно же, едучи в кебе, он уже прикидывал в уме обращенные к этой даме галантные слова и вкрадчивые поздравления своему другу для того, чтобы при случае произнести их и дать обоим понять, что они имеют дело с человеком воспитанным и могут вполне на него положиться. Он начисто позабыл о своих циничных предположениях. Дело обстояло серьезнее, чем он думал. Риптон прекрасно понимал, что друг его влюблен, что бесповоротное решение уже принято: он женится, и согласие или несогласие родителей и опекунов для него теперь уже ничего не значит.

Минуту спустя Ричард вернулся назад и скороговоркой сказал:

– Поезжай сейчас же в гостиницу к дяде. Скажи, чтобы он не беспокоился обо мне и меня ждал. Скажи, что мне надо было повидать тебя, скажи все, что хочешь. К обеду я вернусь, Рип, после обеда мне надо будет поговорить с тобою с глазу на глаз.

Риптон поначалу пытался было отговориться, ссылаясь на то, что должен ехать домой. Но в глубине души ему было очень интересно узнать сюжет новой комедии и к тому же, помимо всего прочего, взгляд Ричарда доверительно и неумолимо требовал от него немедленного подтверждения, что он исполнит все, чего от него хотят. И вот он оставил все свои отговорки и только спросил название и адрес гостиницы. Ричард пожал ему руку. Этот знак благодарности, полученный от героя за преданное повиновение, сам по себе значил уже немало.

Тому Бейквелу также было дано некое поручение, и, судя по его хихиканью и ухмылкам, можно было думать, что возложенная на него обязанность пришлась ему по душе. Спустя несколько минут оба они уехали – каждый в свою сторону. Воображению Риптона был предоставлен полный простор. Такова уж особенность юношеской натуры, так велика в ней жажда романтических приключений, что даже роль исполнителя чужих желаний, и та становится приятной. Если молодой человек бросает вдруг вызов всем родным и вырывается из-под опеки, то можно быть уверенным, что под поднятым им знаменем соберется целая шайка юных разбойников, его сверстников, которые созданы для бунтовства. Вся эта желторотая компания знает, что ровно ничего не получит за свое участие в предпринятом героем деле; но какое все это имеет значение, если перед ними открывается радужная перспектива пойти наперекор желаниям старших? Пусть всю сладость запретного плода вкусят не сами они, а кто-то другой, они готовы пойти на риск вместе с ним. Риптон очень охотно согласился исполнять в этом предприятии роль лейтенанта, и в ту минуту, когда он принес клятву, сердце его преисполнилось радости существования. Лондонские улицы встречали его теперь понимающей улыбкой. Теперь он уже ходил по ним гоголем. Великодушный юноша разглядывал кареты, в которых ездила столичная знать, и, бросая восторженные взгляды на светских дам, был поистине счастлив. Мусорщики, и те встречали у него в сердце радостный отклик. Он насвистывал веселые мелодии, с умилением повторял всем известные шутки; словом, он был доволен собой, ему хотелось пуститься в пляс по Пиккадилли, и все это только потому, что его друг увез прелестную девушку и посвятил его в свою тайну.