Испытание Ричарда Феверела

— Ах! Теперь вы все вдруг заговорили о ней. Тетка моя тоже твердит: «Помни, что у тебя есть жена!» Неужели вы думаете, что я могу полюбить кого-нибудь, кроме Люси? Бедная моя девочка! Неужели только потому, что я женат, я должен перестать видеть женщин?

— Женщин!

— А что, разве она не женщина?

— Даже чересчур! — со вздохом ответила защитница прекрасного пола.

Адриен предупредил его уже в более резких выражениях. Ричард только посмеялся над ним. Мудрый юноша иронически отозвался о миссис Маунт. Тогда наш герой предупредил его, в свою очередь, словами столь же резкими, ко более искренними.

— Я не хочу с тобой ссориться, мой мальчик, — сказал Адриен, — я человек миролюбивый. К тому же, мы с тобой слишком разные люди, чтобы вступать в единоборство. Скачи себе на своем коне, благо впереди у тебя высокая цель! Я только хочу сказать, что конь твой легко может сбросить с себя седока и лучше было бы для тебя ехать шагом и наравне со всеми прочими смертными. У тебя очень милая жена… Ну что же, прощай!

Ричарду было непереносимо слышать всякое упоминание о жене и о свете; они теперь оказались для него связанными между собою примерно так, как были связаны поджог скирды и его женитьба. Обворожительный сэр Джулиус, всегда веселый, всегда прямой, рассеял одолевавшие его мрачные мысли.

— Да вы стали выше, — обнаружил вдруг Ричард.

— Ну конечно же, выше. Разве вы не помните, вы же сами говорили, что, когда я в мужском платье, я мала ростом?

— А как же вам это удалось?

— Я подросла, для того чтобы вам понравиться.

— Ну, если уж вы можете такое, значит вы можете все на свете.

— Я действительно готова сделать все на свете.

— Готовы?

— Честное слово!

— Раз так, то… — он вспомнил о своем намерении. Однако, спохватившись, что вести с сэром Джулиусом серьезный разговор было бы нелепо, он умолк.

— Раз так, то что? — спросила она.

— Раз так, то вы храбрый молодой человек.

— Только-то всего?

— А вам этого недостаточно?

— Не совсем. Вы собирались мне что-то сказать. Я прочла это в вашем взгляде.

— Вы увидели, что я восхищен вами.

— Да. Но мужчина не должен восхищаться мужчиной.

— Вероятно, я все-таки в глубине души считаю, что вы женщина.

— Вот как! Это когда я подняла себе на полдюйма каблуки. — Сэр Джулиус повернул к нему каблук и разразился звонким смехом.

— И сейчас мне вам даже до плеча не достать, — сказала она и начала сравнивать их рост, глядя на него снизу вверх.

— Вам надо еще подрасти.

— Боюсь, что мне это не по силам, Дик! Сапожники тут уже не помогут.

— А вот я сейчас покажу вам, как это сделать, — он без труда поднял сэра Джулиуса и поднес прелестного юношу к зеркалу так, что головы у них оказались на одном уровне. — Ну как, сравнялись?

— Да! Но я же ведь не могу так оставаться.

— Почему не можете?

— Почему не могу?

Ему надо было в эту минуту знать — это простучало где-то у него внутри в запертую наглухо дверь, — что он играет с огнем. Но дверь оставалась запертой, и он подумал, что все между ними останется так, как было.

Взгляды их встретились. Он тут же опустил ее на пол.

Как ни был обольстителен сэр Джулиус, он уже потерял для него свой интерес. Заметив это, коварная женщина приняла свое прежнее обличье. Память о сэре Джулиусе, все еще реявшая вокруг нее, только увеличила ее женскую притягательность.

— Мне надо было стать актрисой, — промолвила она. Ричард сказал, что находит это желание естественным для каждой нормальной женщины.

— Да! Ах, если бы это было так! — прошептала миссис Маунт и вздохнула, вглядываясь в узоры ковра.

Он взял ее руку и крепко ее сжал.

— А сейчас разве вы не счастливы?

— Нет.

— Можно мне кое-что вам сказать?

— Да.

Сидя с ним рядом и повернув к нему голову, она слушала все, что он говорил, слегка скосив в его сторону левый глаз. И уже когда он ушел, она стала думать:

«Такие слова всегда говорят старые лицемеры; но я не знаю случая, чтобы произносящий их юноша при этом не добивался любви женщины, к которой все это обращено».

Следующая их встреча настроила ее на более спокойный лад; так бывает с людьми, которые вдруг над чем-то задумались. Он расточал похвалы ее красоте.

— Не заставляйте меня смущаться вдвойне, — просила она.

Однако она не всегда бывала такой. Порою выражение ее лица говорило о бесстрашном вызове, брошенном всем вокруг; это было поразительно под стать всему ее величавому облику, и в ее больших дерзких глазах загорался вдруг неукротимый огонь, когда она восклицала:

— Счастлива ли я? Да кто посмеет сказать, что я несчастлива? Неужели вы думаете, что если свет отхлещет меня, я дрогну? Неужели вы думаете, что для меня имеет значение, что они говорят или делают? Да начни они меня даже убивать! Они все равно не услышат из моих уст ни единого крика! — И, метнув на молодого человека такой взгляд, как будто он был для нее средоточием всех вражеских сил, добавила: — Ну вот! Теперь вы знаете, какая я! — Гнев этот был ей очень к лицу и помогал достичь своей цели. Ей и в самом деле следовало быть актрисой.