Испытание Ричарда Феверела

Бедная Летиция после троекратного чтения этой хитроумной эпистолы, столь явно презревшей все правила пунктуации, водворила ее в один из карманов лучшей курточки Риптона, пораженная беспечностью того, кто ее писал. Этим и завершился последний акт Бейквелской комедии, причем занавес опускается на том, что сэр Остин обращает внимание своих друзей на действие в ней Системы и на то, сколь благотворна она с начала и до конца.

ГЛАВА XII

Пора цветения

Появление в доме привидений — дело, вообще-то говоря, немаловажное, и коль скоро загадку привидения, напугавшую маленькую Клару, никак нельзя было решить на самой сцене Рейнема в свете разыгравшихся там событий, когда ужас объял всех обитателей Абби, давайте заглянем на мгновение за кулисы. При том, что душа баронета отнюдь не была свободна от предрассудков, весь образ мыслей его был таков, что он никак не мог допустить какого-либо вмешательства духов в дела людей, и как только тайна раскрылась, он испытал известное облегчение, освободившись от тяготившей его слабости, и восстановил поколебавшееся было душевное равновесие; словом, с этого времени он вернулся к своей прежней сути, позволявшей ему более отчетливо представлять себе великую истину, гласившую, что этот мир разумно устроен. Больше того, он способен был смеяться, даже слыша, как Адриен, вспоминавший неудачу, постигшую одного из членов семьи, называл бродившего по дому призрака Ногой Алджернона.

Миссис Дорайя почувствовала себя оскорбленной. Она утверждала, что ее дочь видела… Не поверить ей в этом было все равно, что украсть у нее принадлежавшую ей вещь. Тщательно изучивший на ее примере знакомое ему самому в прежнее время душевное состояние, сэр Остин, проникшись жалостью к ней, отвел ее однажды в сторону и показал, что привидение, как выяснилось, умеет писать чернилами на бумаге. Это было письмо несчастной матери Ричарда — лаконичные холодные строки, ставящие его в известность, что она больше не будет появляться у него в доме. Это были холодные строки, но с каким близким к отчаянию самоотречением они были написаны, какая за ними слышалась щемящая сердце тоска! Как и большинство людей, которым случалось узнать баронета, леди Феверел считала своего мужа человеком предельно суровым и беспощадным, и она поступила так, как обычно поступают люди неумные, вообразившие, что в жизнь их вмешался рок: она не предъявляла своих прав, ничего не требовала, ни о чем не просила; она пыталась умиротворить свое исстрадавшееся сердце украдкой, втайне от всех. Миссис Дорайя, которая, как-никак была отзывчива и добра, содрогнулась, узнав, что брат ее так спокойно принял от бывшей своей жены эту жертву; в ответ он только попросил ее задуматься над тем, в какое смятение будет ввергнут мальчик, если он узнает о том, как сложились отношения между матерью и отцом. Пройдет еще несколько лет, и, став мужчиной, он все узнает, и рассудит сам, и полюбит ее. «Пусть это станет для нее покаянием, которое наложил не я!»

Миссис Дорайя согласилась распространить Систему на другую женщину; у нее и в мыслях не было, что и для нее самой пробил час ей безропотно подчиниться.