Испытание войной

Но командарму в тот раз повезло. Неожиданно позвонил Сталин, и Катуков сумел убедить его отменить приказ о бессмысленной атаке. А сколько подобных приказов отменить не удалось! И тогда напрасно гибли люди. А. М. Василевский рассказал К. Симонову о таком случае. Осенью 1943 г. советские войска освободили Таврию. Но у противника остался плацдарм на восточном берегу Днепра у города Никополь. "Я так же, как и командующие фронтами, не считал, что плацдарм представляет для нас непосредственную опасность, - говорил Василевский, - и считал необходимым решать дальнейший исход дела... нанося удары вглубь, через Днепр, значительно севернее плацдарма.

Мы считали, что тем самым заставим немцев самих уйти с этого плацдарма. Но он (Сталин) в этом случае уперся.

Никакие наши убеждения на него не действовали, и он требовал от нас во что бы то ни стало отнять у немцев этот плацдарм... И сколько мы положили людей в безуспешных атаках на этот плацдарм, один Бог знает!" (с. 88){2}. А Сталин всего лишь перестраховывался. Ему как Верховному не нужна была даже теоретическая возможность поражения, которое могло бы бросить тень на его "полководческий гений". И потому - терпи, солдат!

Подобная практика неминуемо рождала спрос на командиров, готовых выполнять приказ любой ценой в буквальном смысле слова. Такой тип наиболее ярко запечатлен Ю.В. Бондаревым в романе "Выбор" в образе майора Воротка, который воевал, жалея пушки (ибо за них был спрос) и не жалея людей.

Ф.М. Достоевский, размышляя о войне, считал, что воевать надо "не столько оружием, сколько умом". Победу он оценивал в зависимости от того, какой ценой она достигнута - умом или числом жертв. "Умом - это когда число своих жертв меньше числа жертв противника. Но если число обратное и за каждого убитого врага уплачено несколько жизней победителей, то война выиграна не умом, и славить полководца в таком случае означало бы кощунство перед мертвыми, павшими из-за неумения вести дело"{3}. Многие ли услышали этот призыв? Талантливый военачальник нужен солдату, чтобы меньше гибло бойцов, чтобы выигрывать сражения как можно меньшей кровью, а не ради чинов, наград и славы.

Ум армии

Красная Армия вступила в схватку с сильнейшей армией мира - германской. Сила вермахта крылась в высоком профессионализме офицеров, выучке солдат, их высоком боевом и моральном духе и впечатляющей маневренности ее соединений. Боевые качества германской и русской военной школы сравнивались еще в XIX в. Вот, например, к каким выводам пришел Михаил Бакунин, живший одно время в Германии и воевавший там на баррикадах: "Надо быть чрезвычайно невежественным или слепым квасным патриотом, чтобы не признать, что все наши военные средства и наша пресловутая, будто бы бесчисленная армия ничто в сравнении с... армией германской. Русский солдат храбр несомненно, но ведь и немецкие солдаты не трусы" (с. 126){4}. Какие аргументы приводит М.А. Бакунин в пользу таких "непатриотичных" взглядов? Прежде всего он нисколько не идеализирует германскую армию и ее центральную фигуру - офицера.

"В отношении своего государя, герцога, короля, а теперь всегерманского императора немецкий офицер раб по убеждению, по страсти. По мановению его он готов всегда и везде совершить самые ужасные злодеяния, сжечь, истребить и перерезать десятки, сотни городов и селений, не только чужих, но даже своих" (с. 127){4}. "Холодный, а когда нужно и жестокий в отношении к солдату, человек, у которого вся жизнь выражается в двух словах: слушаться и командовать - такой человек незаменим для армии и для государства" (с. 128-129){4}.

"Но немецкий военный мир имеет огромное преимущество: немецкие офицеры превосходят всех офицеров в мире теоретическим и практическим знанием военного дела, горячею и вполне педантическою преданностью военному ремеслу, точностью, аккуратностью, выдержкою, упорным терпением, а также и относительною честностью.

Вследствие всех этих качеств организация и вооружение немецких армий существует действительно, и не на бумаге только, как это было при Наполеоне III, во Франции, как это бывает сплошь да рядом у нас. К тому же, благодаря все тем же немецким преимуществам, административный, гражданский и в особенности военный контроль устроен так, что продолжительный обман невозможен. У нас же, напротив, снизу доверху и сверху донизу рука руку моет, вследствие чего дознание истины становится почти невозможным.

Сообразите все это и спросите себя, возможно ли, чтобы русская армия могла надеяться на успех в наступательной войне против Германии?" (с. 130-131){4}.