Испытание временем

Измученная страхом на фронте, женщина-врач находит поддержку у отважного фельдшера. Он под обстрелом с риском для жизни уводит ее в укрытие и хлопочет о ее благополучии. Его мужество и самоотречение рождают признательность, которую она принимает за любовь. Война окончена. В новых условиях отвага фельдшера ей не нужна, и кажущейся любви приходит конец.

Чувство долга, признательность и сострадание сбили с толку немало сердец. В этом смешении иллюзий и действительности — извечная трагедия любви…

Шли месяцы, написанная глава оставалась в прежнем положении, а ответа на вопрос: какова подлинная природа любви, как выглядит она без всего, что скрывает ее истинный облик? — все еще не было.

Первые проблески пришли из области, насыщенной таинственностью и интуицией.

Возможна ли любовь с первого взгляда, — спросил я себя, — прочно ли и длительно ли подобное чувство? Такого рода влюбление, конечно, возможно. Что же это — случайность, предчувствие того, что распознается обычно не сразу? Как сочетать представление о любви — о чувстве, покоящемся на взаимных симпатиях, — с мимолетным знакомством с первой встречи?

Мой ответ мне вначале казался легковесным. Поныне не знаю, верно ли я рассудил, но именно этот любовный казус приблизил меня к пониманию природы любви.

Нашей памяти свойственно, объяснил я себе, хранить верность тому, что некогда нас согревало. Нежность ли это матери, обаяние сестры, красота друга детства, — мы бессознательно готовы потянуться ко всему, что будит в нас эту давнюю радость. Говорят, мужчины невольно наделяют любимую женщину душевными чертами своей матери… С первого взгляда всплывает едва памятное сходство, оно коснулось сердца и согрело его. Это вспыхнуло не новое, а старое чувство, преображенное временем, к тем, кого уж нет, кто давно уже не тот, каким сохранился в подсознании. Хорошо, если за этим порывом раскроются свойства, способные это увлечение поддержать. Они могут совпасть, но чаще всего подобное увлечение недолговечно.

— Вы любите своего мужа? — спросил я мою добрую знакомую.

— Нет, — ответила она.

— Почему же вы согласились стать его женой?

— Он казался мне другим.

— Более нежным и добрым?

— Нет, он и сейчас хорош. Я полюбила в нем другого. Мне казалось, что он мне заменит того, кого я когда-то любила.

Мой знакомый на вопрос, любит ли он жену, ответил:

— Да, и очень.

— Значит, вы счастливы.

— Нет.

— Почему?

— Ей казалось, что я заменю ей первого мужа, которого она схоронила. Мы живем хорошо, но она его не забыла.

И при влюблении с первого взгляда и в приведенных примерах стороны чего-то домогались друг от друга, им словно не хватало какой-то важной детали, чтобы счастливо слиться воедино.

И дорогие сердцу воспоминания, и доброта, нежность и даже любовь мужа — пасовали перед неизвестной величиной, обездолившей этих людей. Любовь, видимо, наступает, когда этот X совпадает с требованиями каждого из них. Чему же равен X?

Чем больше я знакомился с влюбленными, тем более крепло во мне убеждение, что искомая деталь не всегда одинакова, она у каждого своя. Удивительно то, что они искали ее и находили друг в друге, а назвать свою находку не могли.

Вот к какому заключению я пришел. Любовь, прежде всего, взаимное тяготение одного к душевным и физическим качествам другого, к свойствам, жизненно необходимым каждому из них. Безвольные натуры ищут мужества и твердости у волевого друга, ущемленные и слабые — духовных сил; возбужденное сердце тянется к тому, кто вернет ему душевный покой; замкнутый характер — к другу, который развяжет его внутренние путы. Пока такому обмену ничто не грозит и сокровищница каждого не оскудела, — нет силы, способной такую любовь сокрушить. Горе влюбленным, растерявшим те свойства, которые связывали их.

Мыслители всех времен и народов гадали, какими должны быть мужчины и женщины, чтобы быть счастливыми в любви. Особенно упражнялись они в перечне добродетелей, гарантирующих девушке любовь и счастье. Настаивая на своем списке благодеяний, они не могли не заметить, что добродетельные и красивые девушки нередко менее счастливы и любимы, чем менее достойные и некрасивые. Ошибка философов заключалась в том, что характеры они рассматривали безотносительно к тому, на кого они рассчитаны. Душевный строй влюбленных должен соответствовать друг другу, как детали в сложном механизме.

Представим себе мужчину большого накала чувств, легко возбуждаемого, напряженного. Он ищет покоя своей взбудораженной душе — в легких связях, в посещении театров, концертов, — пока не встретит свою будущую подругу. Ее доверчивость и сдержанность, трогательная наивность, проникнутая верой и спокойствием, дадут покой его неуравновешенной душе. Именно эти черты характера жизненно важны для него, и, пренебрегая другими свойствами ее характера, он полюбит ее. Дом его отныне станет местом отдохновения и покоя, никто не сумеет так этого добиться, как она.