Испытание временем

Я иду на него. Бася трансформируется во что-то жуткое, над ухом повисла турель плазмомёта, с руки срывается язычок пламени. Иду, как неизбежный рок. Кельш встаёт на пути, отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи – мой друг и командир летит три метра в воздухе, падает, пропадает в рядах кресел. Один из сержантов НКВД вскидывает карабин, пальчиком ему показываю «ни-ни!». Не понимает, турель уже начала накопление заряда, но на пути у меня встал Устинов:

– Хватит, Виктор Иванович! Ни к чему. Прекрати.

Он сказал это спокойным уставшим голосом.

– Нам нужен каждый из присутствующих. И ты тоже. Хватит. Работать надо, Витя. Работать. Поехали со мной. У меня для тебя кое-что есть интересное.

Кладу руку ему на плечо, сжимаю. Морщится, проседает, но так же спокойно говорит:

– Тебя услышали, твоим посланием прониклись. Надо работать. Выработать концепцию боевых машин на этот год и на следующий, надеюсь, последний год войны. Надо определиться по конструкторам, заводам, установить графики, сроки выполнения, распределить людей и ресурсы. Пусть люди работают. Поехали. Я тебя прошу!

Разворачиваюсь, иду на выход. Турель разворачивается, продолжает «сопровождение» бойца с карабином. Кельш птицей метнулся к бойцу, выбил карабин, ещё и оплеуху отвесил. Турель сложилась в заплечный ранец. Не удержался, так хлопнул дверью, что та вылетела из коробки, посыпалась штукатурка.

Выставка достижений народного оборонного хозяйства

– Перегнул ты палку, – сказал мне в машине Устинов.

– А чего они? Ладно, прав ты. Я не прав. Занесло. Народ жизни не жалеет, они достоинства вымеряют…

– Хватит!

– Молчу!

– В споре рождается истина. Не в скандале. И жути нагнал зря. Страх – плохой помощник. Из-под палки ты, конечно, получишь результат. Но один раз. А войны вечны. После этой нам опять нужны будут танки. Лучшие в мире! А руки у конструкторов отобьём, ограничим полёт фантазии – не будет прорывов. Ну, воплотим мы в металле всё, что ты принёс, а дальше? А как Морозов не захочет больше заниматься танками, пойдёт на пенсию – сады сажать или тракторы проектировать – что делать? Нельзя им так явно подсовывать наработки будущего. Отобьём вкус творчества.

– Знаю, Дмитрий Федорович, знаю! Взбеленился. Вы бы меня в дурку закрыли – всем легче было бы.

Устинов вздохнул:

– Непозволительная роскошь. Тебе отдохнуть бы, Виктор Иванович. Отвлечься от всего. С семьёй побыть…

– Но… – усмехнулся я.

– Да, «но», – кивнул Устинов. Помолчали, глядя на проносящийся за окнами лимузина пейзаж Танкограда.

– Знаешь, информации новой и потрясающей поступило от тебя и твоих людей столько, что осмыслить не удаётся. И не знаешь, кому можно её доверить, а кому нежелательно, – вздохнул Устинов. – Людей знания эти ломают. Не полная информация ломает ещё больше. Вот до Никиты Хрущёва как-то дошло. Сам понимаешь, какого мнения о нём все твои люди. Как ты их называешь – «хроники». Сорвался человек. А мог бы ещё работать и работать! Теперь его делянку другой должен пахать. А мог и он не совершить тех ошибок. Кстати, у тебя к нему нейтральная позиция. Почему?

– Он – никто. Он – флюгер. Куда дует ветер – туда его и хвост заносит. Партфункционер. Не личность. Не интересен.

– Даже так? – удивился Устинов.

– Уроборос. Навершие толпы. Толпа устала от войны и Сталина, если понимаешь, о чём я.

– Продолжай.

– Под словом «Сталин» я имею в виду не только самого Сталина, но и его людей, вас, его наркомов, весь этот строй, что вы воплотили, не придумав ему названия…

– Я понял, продолжай.

– Вот, Хрущёв сделал то, что сделал. Он ведь воплощал то, что «Сталин» задумал, не понимая ни черта в этих задумках. Не проникнувшись. Отсюда такие провалы. Потому что нет целостного восприятия. Что по целине, что по хрущёвкам, что по ракетам. Чего о нём психовать? А, вот то, почему он оказался у руля – вот вопрос. Вопрос к «Сталину». Вопрос к этой самой толпе. К тебе, например.

Устинов насупился. Думал он долго.

– У меня тоже нет полной картины. Как ты сказал: «не проникся». Хозяин сказал: Никиту не трогать. У него своя роль. А почему – не знаю! Только застрелился Никита. На радостях от сдачи Паулюса нажрались, тут ему и поведал кто-то о его дальнейшем «царствовании». А он застрелился. Вот так вот, Витя!

– Откуда протекло? Кто это был?

– Не смогли установить.

– Да, ребята. Оказывается, страной правит не только компартия. Скорее, у вас в партии не одна партия.

Устинов опять напрягся. Понятно – запретная тема. Бывает. Вдруг вспомнились все эти «теории заговора», комитеты трехсот. И прочий бред «про масонов». Бред же! А бред не стоит из головы выносить. Целее будет. А то застрелюсь из своего же бластера, как Хрущёв.

– Фу, как противно! Гля, чувство, что наступил в субстанцию вонючую, сапог оттёр, а запах мерещится. Все эти дворцовые интриги и перевороты! Как это мерзко! Тьфу!

Устинов улыбается, пожимает плечами.