Испытания

На партийно-комсомольском активе оно тоже мешало Ольге Владимировне полностью включиться в рабочую атмосферу. Слушала доклад Иванова о работе лучших бригад московского завода и машинально косилась на телефон: вдруг Андрей Вагранов позвонит сюда, в зал заседаний? Однако, несмотря на свою нервозность, она заметила отличное настроение докладчика, возбужденность Веприкова, строгую собранность Лаврушиной и отчужденность Озолова, который сидел за столом президиума, чуть откинув назад большую голову и уставясь дымчатыми очками в потолок. Отметила Ольга для себя еще важную деталь: молодые монтажницы уселись плотно вокруг Александры Матвеевны, и было ясно, что уже не придется ей «кланяться девчонкам», чтобы вернуться на пост бригадира.

Докладчик начал с прошлого своего завода. Впрочем, не на такое уж далекое прошлое оглянулся он — всего на пять лет назад.

— Мы выпускали некомплектную продукцию! Наша продукция тогда нужна, ее можно сбыть только тогда, если она скомплектована, то есть электроаппаратура плюс электродвигатель. Что нетрудоемко и оценивается неплохо? Электроаппаратура. Что более трудоемко и менее рентабельно? Электродвигатели. Ну мы и гнали только аппаратуру, благо отчитывались по валу!

— Вы про баржу тоже, что говорится! — вдруг подсказал Оградовас.

— Не забуду про баржу! — пообещал Иванов. Он обрадовался неожиданному вмешательству беспартийного начальника цеха, сразу придавшему заседанию непосредственность, которая сегодня, по мнению Олега Сергеевича, была необходима, и рассказал эпизод с баржой.

Члены парткома помнили, а многие комсомольцы могли не знать: склады завода были настолько затоварены аппаратурой, что пришлось нанять баржу и грузить на нее никому не нужную продукцию. Огромная баржа с горой сваленных на нее изделий — воплощением рабочего старания, терпения, энергии, авралов — несколько недель стояла у причала рядом с мощными корпусами цехов как наглядный укор всему заводскому коллективу.

— Баржу ни к чему! — негромко сказал Озолов. — Отвлекает, уводит в сторону.

— Да я для образности ее, — признался Иванов. — Не прошлое охарактеризовать, а нынешнее! У нас и в словесном обиходе, даже в общественном сознании есть еще такие «баржи» с ненужным грузом! С понятиями, которые давно не «работают». Например, в отношении норм. Ручаюсь, многие уже пришли к выводу, что нынешние нормы устарели, стали тормозом…

— Я пришла к такому выводу, но была уверена, что это мое личное скромное открытие, — неожиданно вставила Ольга.

Докладчик заговорил о том, что монтажниц, по-видимому, обижала несправедливость в оплате их труда: они действительно работали сверхурочно гораздо чаще, чем токари и слесари-сборщики, а получали меньше. Это происходило опять-таки из-за несовершенного нормирования.

— Планировать индивидуально производительность труда каждого члена бригады и ежедневно определять его результат, так я понимаю? — спросил мастер Борис Иванович Шаргин.

— Вот именно, — одобрительно кивнул Иванов, — не пресловутым «методом тычка»: мол, возьмем более высокие обязательства, посмотрим, что получится. Нет! Повышение производительности труда будет запланировано для каждого и выражено в рублях. Если растет у рабочего заработок, значит, он дает больше продукции… Как это запланировано у москвичей, о том Александра Матвеевна расскажет.

— Я понимаю так, чтобы не было психологического барьера, — вставил Оградовас и продолжал, пропуская добрую треть слов в предложениях: — Год уже рабочие сами регулировали зарплату. Утром в бытовке о чем? О том, что зачем перевыполнять. Перевыполнишь — срежут. А сейчас убираем нормы из головы! О заработке речь — не о нормах!

Ольга заставила себя сказать несколько слов:

— Не надо думать, что мы вдруг решили ликвидировать нормы выработки. Нет, конечно! Наоборот, надо добиваться, чтобы нормы непрерывно выверялись с учетом прогресса техники и совершенствования технологии…

— Ольга Владимировна, надеюсь, понимает, — сказал с привычной долей язвительности Озолов, — что надо будет еще более укрепить экономическую службу, ввести дополнительные обязанности для плановиков и экономистов.

— Ольга Владимировна понимает, — тихо ответила Ольга. — А все ли понимают…

— Подождите, — Озолов, как обычно, сумел утяжелить интонацией свой довольно высокий голос, — кто чего не понимает — потом. Сейчас я к мастерам. Надо, чтобы мастера помогли рабочим составить личные планы. Понятно, Борис Иванович? Спрашиваю вас, ибо вы тут единственный из мастеров. И это, кстати, неправильно.

Мастер и секретарь парткома ответили одновременно, что-то вроде двойного эха получилось:

— Понятно.

— Неправильно.

Преодолевая свое похожее на равнодушие оцепенение, Ольга продолжила:

— …Все ли понимают такую простую вещь: что, если комсомол не возьмется?

Комсомольцы задвигались на своих местах, зашептались. Из шепота выявились реплики погромче:

— Раз личный план у каждого члена бригады, значит, ты личность, а спроси тебя: что это такое?.. На заводе в Москве я с ребятами разговаривал, они на эту тему здорово рассуждают. А у нас…